Достичь смерти

  Дрыгало самолично проверил шеренги и остался недоволен - он успел сорвать горло, раздавая команды "почистить!", "наточить!", "сменить оружие!", "сменить ножны!". Волей-неволей взгляд падал и на доспехи. Приходилось верещать: кому стоило заменить ремешок, кому - выпрямить нагрудник, отчистить от ржавчины, а кому и вовсе получить новый комплект, а это дерьмо сдать в кузницу.

  Фейтиз, как один из хитрейших и, как следствие, сообразительных солдат, сделал вывод - раз им дают время на смену обмундирования, значит, ни на какие учения сиюминутно никто не выступит. Это обнадежило. Однако он не стал делиться догадкой с товарищами, ибо тогда они точно не пошевелятся. А значит, опять оры Дрыгало, опять наряды, наказания и что-нибудь похуже.

  После смотра капитан все в том же сопровождении Донага отправился проверять лошадей, в то время как похожий на суслика Фовг отдал приказ к строевой, и восемьсот человек, за минусом одного помощника ротного, зашагали по периметру, втаптывая в землю горящие подошвы сапогов. Давно плац не видел такого зрелища. Такого жалкого зрелища. Хуже всего было вот что: чем больше солдат, тем больше поводов для расстройства. Хотя хотелось бы, как отметил Фовг, наоборот. Он искренне надеялся, что Андигон сейчас чем-нибудь занят со своей женушкой или намазывает свой кожаный эфес очередной полынной смесью. Да пусть хоть в задницу ее себе пихает, лишь бы не видел этого позора!

  Дрыгало не верещал по двум причинам: его бы все равно никто не услышал, и орать было не на кого, если не считать Донага. Совсем некстати подоспела и третья причина - мерзкий суслик Фовг, отправившийся с ними на проверку. Было ясно, что старались не только конные Дрыгало, но и остальных ротных, и командир полка, скорее всего, просто искал побольше жертв, на которых можно будет выместить гнев.

  - Да-а-а... Однако, - говорил Фовг. - Палатки прохудились, вон те две почти сгнили...

  Лопоухий осел Донаг исправно помогал командиру и, когда было нужно, кивал, принимал скорбный вид и едва ли не плакал, лишь бы угодить Фовгу и дать понять, что его раздражительность возникала не на пустом месте.

  - Заглянем-ка в мешки... Так, что тут у нас? У-у-у, капитан. Та-а-а-ак, сыр заплесневел, колбаса уже на пороге тухлости, все мятое и... Вы что, спали что ли на провианте?!

  - Никак нет!

  - Лошади в неопрятном состоянии. Колеса скрипят, телеги какие-то косые...

  Капитан скрипнул зубами. Как же его все бесило! Половина проблем - не его роты. Ну и что, что он ответственен за конных? Разве тут уследишь за всеми?!

  - И это армия Андигона? Да нас засмеют еще у самых границ! Исправлять! - напоследок рявкнул Фовг и отвернулся.

  Дрыгало отдал честь и показал неприличный жест, не забыв предварительно спрятать его в кармане. Как же все бесило!

  Но в первую очередь его бесило то, что все это - его вина. Дрыгало не сомневался: у других рот царит такой же бардак. Вечерами ротные частенько заседали у кого-нибудь в кабинете и рубились в кости, попивая кислый эль, купленный в ближайшей деревушке. С местными жителями офицеры хорошо контактировали еще и по долгу службы - именно они вели хозяйство, чтобы снабжать полки пропитанием, дровами, шерстью и прочим.

  Капитан сник. Назначив ответственного, он оставил солдат на попечение Донага, уже гоняющего ребят по тренажерам. Дрыгало почуял неладное и на всякий случай решил помуштровать ребят. Вскоре он убедится, что сделал правильный выбор. Капитан побрел к соседним казармам. И в каждой встречал ротного - одного хуже другого. Кажется, у Вантила даже были заплаканы глаза, но в сумерках Дрыгало могло почудиться.

  Разговоры не отличались разнообразием:

  - Что, и у вас такой же кошмар?

  - Ага... Это у тебя еще ладно, а вот что у меня в роте творится!..

  Дальше ротные мерились, у кого же больше проблем, ведь задача каждого - выставить себя как можно несчастнее. А то что - приходит тут и начинает жаловаться. Нашелся бедолага. А ну пусть знает, что есть те, кому хреновее - нечего плакаться ходить. Сами не успеваем слезы утирать!

  Игра не шла. Все по большей части молчали и хмуро смотрели на разлинованную доску. В тот вечер эль был особенно противным, а самокрутки - какими-то вонючими и совсем не забористыми. Посиделки закончились упаднически, и ротные разошлись по казармам, пришибленные двумя вопросами: "Как же мы все это допустили-то?!" и "Как же нам выбраться из этой задницы, мужики?!".