Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры

А начинается картина февралем 1917 года – затяжной войной с Германией, волнениями в Петрограде, отречением Николая II. Затем – домашний арест семьи, Тобольск, Екатеринбург, подвал, 103 выстрела в упор… Царь, в исполнении Александра Галибина, показан как истинный мудрец, праведник, стойкий в несчастье, переживающий свое отречение как освобождение. Последние полтора года жизни царской семьи, прошедшие в «постраспутинское» время, очищенное от сплетен, клеветы и дурного влияния, обнажают глубочайшую степень одиночества, в которой оказались Романовы. Все они, особенно дочери, вызывают огромную жалость – обреченные на скорую гибель девушки-невесты так молоды, так обаятельны и полны жизни, так хотят счастья и любви. Можно, конечно, увидеть в этой картине политическую тенденцию – прославление страстотерпцев вслед за решением Русской православной церкви от 14 августа 2000 года. Но можно отдаться чистому сочувствию, не думая о политике.

Правда, серьезные кинокритики склонны как раз раздраженно ругать картину, исходя из политического контекста: «Когда смотришь этот фильм, не покидает ощущение, будто он сделан в период перестройки, когда вдруг разрешили говорить о том, о чем раньше нельзя было даже помыслить – и кинематографисты развернулись на 180 градусов, поменяв все плюсы на минусы, и наоборот. А главное – начали творить в некоем историческом беспамятстве, словно постаравшись мгновенно забыть обо всем, что было создано до них не такими уж заведомо продавшимися идеологическому режиму художниками. Можно действительно по-разному относиться к фигуре последнего русского царя, и для кого-то было бы заманчиво увидеть в нем благонравного чеховского интеллигента, беззаветно преданного своей семье… Дескать, как не повезло родиться в России и попасть в запутанный исторический переплет, когда любое бездействие или же действие все равно приводят к плачевному общему результату не только для личных судеб, но и для всей громадной страны, раскинувшейся на территории 1/6 земной суши»³⁵.

Приходится признать, что не только кинематограф (в данном случае картина Глеба Панфилова и подобные ей), но и сам акт канонизации Николая II и его семьи был воспринят российским обществом неоднозначно: противники канонизации утверждали, что провозглашение Николая II в качестве святого носило сугубо политический характер. Но когда рассказывать о гибели династии, о царских дочерях, о воспитании детей в этой поистине идеальной семье, о скромности, трудолюбии, мужестве всех членов семьи, с которым они переживали тяготы ссылки, взялось отечественное (и не только) документальное кино – политические соображения отступили.

Неисчезающая тайна: секретные документы и новая мифология

«Новые факты о жизни и смерти Григория Распутина» – такие анонсы, в расчете на читательский и зрительский успех и высокие рейтинги, сопровождали десятки книг³⁶. В 2000 году издательство «Вагриус» выпустило наиболее заметную из распутинского цикла книгу – повествование Эдуарда Радзинского «Распутин: жизнь и смерть».

Анонс свидетельствовал: «Книга посвящена одной из самых загадочных и противоречивых личностей XX столетия – Григорию Распутину, который предстает перед нами “мужиком” и “представителем высшего света”, “богохульником”и “Божьим человеком”, “святым” и “грешником”. Автор на основе документальных источников пытается дополнить портрет “великого старца” новыми штрихами, а также акцентирует внимание читателя на его необычайных провидческих и врачевательных способностях»³⁷.

Позже вышло несколько документальных фильмов, видеолекция-резюме этой книги, трехчастное «Явление Распутина»³⁸. Автор так объяснял свой творческий порыв: «Я всегда опасался писать о нем. И не только потому, что в теме есть привкус вульгарности: Распутин – один из самых популярных мифов массовой культуры XX века. Опасался, потому что не понимал его, хотя прочел о нем множество книг. Многие написаны были весьма добросовестно, но под пером исследователей исчезало главное – его тайна». Радзинский стремился поставить «окончательную точку» в раскрытии волнующей тайны. Как окажется, у него это не слишком получилось.