Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры

И снова война, танковое сражение; в череде танков – мощный военный грузовик везет на сене кузова готовый памятник Достоевскому, движение показано на фоне фашистских концлагерей и голых пленных детей с номерами на руках – под закадровые слова о русских мальчиках, которые проявят себя в минуту опасности. Тем временем солдаты Красной армии освобождают захваченные фашистами города, их встречают благодарные жители. «Родину нельзя отнять у русского сердца», – звучит закадровый голос артиста Заманского. Любовь к России равнозначна сердечной привязанности ко Христу: на этих словах советские войска освобождают из заточения детей.

На 23-й минуте картины наступает, наконец, время памятника Достоевскому, который теперь медленно движется (все так же, на сене кузова военного грузовика) посреди мирного города, как бы оставив в прошлом руины, хотя в руинах остаются еще церковные здания малых поселков и деревень (речь, скорее всего, идет не вообще о разрушенных храмах, а о разрушенной Моногаровской церкви Сошествия Святого духа, что в версте от Дарового, церкви, рядом с которой был погребен отец Достоевского).

«Достоевский заглянул в будущее как в бездну души человека», – звучит закадровый голос. Наконец, скульптура доставлена на место – это Усадьба деревни Даровое Зарайского района Московской области, имение родителей Достоевского, земля его детства. В фильме показано открытие и освящение памятника при большом стечении народа, которое состоялось 25 сентября 1993 года. Отдельно, в другое время (зима, лежит снег, идут съемки фильма, цветные постановочные кадры), в Усадьбе Даровое появляется писатель Валентин Распутин: он придет (приедет) поклониться памятнику, снимет шапку, молча обойдет здание разрушенной церкви, молча уйдет.

Справка об истории этого памятника почему-то не вошла в просветительский фильм. Между тем, об этом памятнике было что рассказать. «Авторы: скульптор – заслуженный художник России Ю.Ф. Иванов, архитектор – заслуженный архитектор России, профессор Н.А. Ковальчук. Установлен памятник в той точке Дарового, от которой во все стороны тянутся живительные для Достоевского нити. Писатель смотрит на Лоск, справа от него поле с Нечаевским погостом и “родным пепелищем”. Слева – маленькая усадьба, хранящая память о семейных чаепитиях под вековыми липами. Позади – тенистая липовая роща, любимый приют Феди, Миши и Андрюши Достоевских. Воздвигнут памятник на средства гражданина России Б.В. Писарева. На постаменте слова “Пророку Отечество”. Для Дарового этот факт – памятник писателю на частные пожертвования – весьма знаменателен. Он стал первым искренним даром той земле, на которой взрастал русский гений. Этот дар положил начало благим бескорыстным делам по возрождению земли детства Ф.М. Достоевского»³.

Заканчивается картина благочестивыми сценами – большими церковными службами, таинством крещения некоего молодого мужчины, хроникой старинных и современных (цветные кадры) молебнов. Звучит цитата: России необходимо «свергнуть иго западническое и стать самой собою с ясно сознанной целью». Но оказывается, что для авторов фильма нет разницы между словами писателя из его писем, статей и дневников, как это декларируется в титрах, и словами персонажей его художественных произведений: цитируемый фрагмент в редуцированном виде взят из «Подготовительных материалов» к роману «Бесы» с внутренним подзаголовком «Фантастические страницы», где Шатов и Князь (Ставрогин) рассуждают на опаснейшую тему: можно ли веровать в то, чему учит православие, будучи образованным человеком.

В «Подготовительных материалах» слова Ставрогина звучат так: «Чтоб сохранить Иисуса, т. е. православие, надо первее всего сохранить себя и быть самим собою. Только тогда будет плод, когда сберётся и разовьётся дерево; и потому России надо: проникнувшись идеей, какого сокровища она одна остается носительницей, свергнуть иго немецкое и западническое и стать самой собою с ясно сознанной целью» (11: 186). Шатов удивлен: он подозревает, что его кумир шутит с ним, провоцирует на пламенные возражения или пламенную поддержку. Через минуту он вынужден будет убедиться, что слова Ставрогина – подначка; Николай Всеволодович с вызовом признается, что вообще-то он не верует и что умных и развитых людей совершенно верующих ни одного не встречал, «есть действительно верующие и из глубокообразованных, но мне показалось, что они дураки» (11: 189).