Достояние леди

– Грязные ублюдки! Пьяная сволочь! – кричал командир. – Ваше место в свинарнике среди таких же, как вы! Постройте их! – приказал он своим людям, и они, подгоняя пошатывающихся крестьян, выстроили их в неровную шеренгу между двумя соснами.

– Привести сюда мальчика! – распорядился командир.

Красные кавалеристы подвели Алешу к своему начальнику. В глазах мальчика по-прежнему был страх – командир внимательно посмотрел на ребенка:

– Я знал твоего отца, – сказал он. – Если бы я мог, я помешал бы тому, что сделали эти негодяи с твоей мамой. Но сделанного не вернешь. Ты мужчина и должен понимать это. А теперь, мальчик, я хочу, чтобы ты увидел, как Красная Армия расправляется с убийцами и насильниками. Мы отомстим за твою мать. – Он с отвращением посмотрел на стоявших в десяти шагах от него бандитов – тех самых людей, ради счастья которых он пошел в революционную армию – и кратко скомандовал – Огонь!

Алеша зажал руками уши, чтобы не слышать душераздирающие крики и ругательства, но глаза его были по-прежнему широко раскрыты. Он видел, как дергались в предсмертных конвульсиях тела тех, кто только что надругался над его матерью. Наконец шестеро бандитов затихли. Алеша опустил руки и вопросительно посмотрел на командира.

– Пойдем, – сказал командир, протягивая Алексею руку, – надо уезжать отсюда.

Но Алеша стремглав бросился к телу матери. Опустившись на колени, он прикрыл обнаженное изуродованное тело обрывками собольей шубы. Обеими руками он крепко схватил правую руку Аннушки и покрыл ее жаркими поцелуями. Потом он упал ничком, зарывшись головой в мех на груди матери, все еще сохранявшей запах фиалок, которые так любила несчастная княгиня. В нескольких сантиметрах от тела Аннушки лежало на снегу рубиновое кольцо – как походило оно сейчас на каплю крови! Инстинктивно Алеша дотянулся до кольца и зажал его в кулак.

Вдруг лесную тишину нарушил грохот отдаленного взрыва, в зимнем небе взметнулись ярко-оранжевые всполохи.

– Они взорвали Барышню! – воскликнул молодой кавалерист.

– Болваны! – с гневом вскричал краском Соловский. Крестьянский бунт вышел из-под контроля. Если мы хотим чего-либо добиться, их надо остановить немедленно. Самыми крутыми мерами!

Алеша молча взглянул на далекое зарево. По лицу его ничего нельзя было прочесть. Он медленно опустил руку в карман и разжал кулак – кольцо упало на дно кармана.

– Пойдем, – сказал Соловский. – Тебе надо забыть обо всем этом. – Его взгляд встретился с взглядом мальчика. – Тебя ждет новая жизнь. Кто знает, может быть, и ты примешь участие в созидании новой, великой России. – Краском иронически улыбнулся. – Кто знает, вдруг ты тоже станешь революционером, революционером нового поколения.

Алексей послушно пошел за Соловским. Они подошли к лошадям, и краском посадил мальчика в седло впереди себя.

– Оставьте тела волкам, – бросил Соловский своим красноармейцам, – думаю, к утру не останется никаких следов.

ГЛАВА 3

Григорий Константинович Соловский вез Алешу Иванова в городок Дворск, расположенный километрах в тридцати к югу от Варышни. Метель мела не переставая, и краскому с огромным трудом удавалось не сбиться с пути. Где-то справа остался полустанок Ивановское, построенный по распоряжению Ивановых. Пути были занесены толстым слоем снега, и лишь горевший вопреки непогоде семафор, да дымок, струившийся из трубы домика обходчика, указывали на близость железной дороги. Всю дорогу Соловский вел напряженный спор с самим собой, стараясь убедить себя в том, что не напрасно взял с собой мальчика.

Григорий Соловский был командиром эскадрона в только что созданной Красной Армии. Это был суровый, немного грубоватый человек, чуждый телячьим нежностям и сантиментам. Человеческая жизнь мало значила для него – будь то жизнь взрослого или ребенка. Единственное, что его волновало, было дело большевиков и будущее России, новой, коммунистической России. Тем не менее беспомощное, испуганное лицо мальчика задело в душе сурового военного какую-то струну, и он, может быть, впервые в жизни сжалился над кем-то. Четыре года назад он видел те же беспомощные, испуганные глаза – это были глаза трех его сыновей, умиравших от тифа. Соловский гордился тем, что у него есть четыре сына – крепкие, сильные мальчики, которые могли бы продолжить дело отца. Увы! Судьба оставила ему лишь одного из них. И вот сейчас, в новом зимнем лесу, он понял, что не может допустить смерти еще одного ребенка, еще одного мальчика.