Достоинство

– Ну, как я и сказала, – вздохнула директриса, видимо, имея ввиду ту часть своей отповеди, которая про "сложную девочку". И почему такая реакция – это сложно? Ни слова против не сказала, никому не нахамила, ответила честно и по факту. Или мне полагалось начать умолять забрать и меня тоже, шлёпнувшись на колени? Ну так я не рок-звезда, да и они на богов не очень похожи, чтобы на коленях ползать. Странные они, эти взрослые. – Спасибо, Милан, можешь идти.

– До встречи, – вежливо попрощалась со мной женщина.

– Всего доброго, – отрезала я, понимая, что эта встреча была первой и последней, и обозначая им, что я это понимаю.

С этого разговора дни потекли своим чередом. В группе мы были не единственные сёстры, но, пожалуй, самые дружные, за счёт разницы в возрасте, и я даже с лёгкой усмешкой наблюдала, как старшая сестра Стася тринадцати лет, насмотревшись на нас, начала проявлять больше заботы и внимания о своей младшей сестрёнке, трёхлетней Насте, также, как я, по утрам помогала завязать шнурки на кроссовках по утрам и один раз даже попросила меня заплести девочке такие же красивые косички, какие я заплетала Алёнке. Таким образом, теперь большая половина группы, те, кто помладше, вместе со мной вставали на полчаса раньше подъёма, чтобы с утра щеголять разнообразными причёсками.

За ними подтянулись и старшие, благодаря чему уже с ними мне удалось найти какое-то подобие общего языка. Меня они считали странноватой, потому что я не жаловалась, не закатывала истерик и глаз, и в любой ситуации старалась понять, почему происходит именно так, а не иначе, и можно ли это исправить, в отличии от большинства девочек нашей группы, но между нами всеми было одно важное качество – мы все были девочками и всем хотелось быть красивыми. Старшим, конечно, не хотелось безумного переплетения на голове, нежная и тихая Маша, например, просила две вывернутые косы или одну набок, а дерзкая и наглая Лида просила заплетать ей тоненько виски, чтобы издалека казалось, что они у неё выбриты. Со мной и Алёнкой, нас было восемь девочек, трое старших, двое самых маленьких, и три девочки посерединке, те, кто уже старался казаться взрослыми, но ещё не имели даже паспорта.

И это дало свои плоды. Однажды, когда меня попытались было затравить в очередном новом классе и отнять сумку, Лида, бывшая главарём своей собственной компашки оторв, вступилась и по старой доброй детдомовской традиции предложила моим одноклассникам подраться стенка на стенку, от чего нежные домашние детки, разумеется, отказались. Скорее всего, большое здание практически в центре города досталось городу в дар от какого-то мецената, и школа "по прописке" оказалась, по сути, поделена между детдомовскими детьми, хоть их и было меньшинство, и домашними детками с достатком выше среднего, центр города же. Собственно, поэтому меня и попытались "поставить в стойло" – я оказалась единственной детдомовской в классе, и одноклассники пытались отыгрываться на мне за сверстников, которых мои соплеменники держали в страхе.

– О, прикол, – гыкнула Лида, разглядывая себя в зеркало. – Хоть сейчас на гитаре лабать идти! Слы, Милка, а ты не умеешь? Я хотела пойти учиться, но квоты не было.

– Не умею, – коротко мотнула головой я, складывая все свои приспособы для волос в свой шкафчик, а её косметику просто позакрывала, чтобы не пылилась и не портилась. – На скрипке когда-то играла, но мне при прописке руку в трёх местах сломали, так что, увы.

– Буэ, – отреагировала Лида. – Пилиньколки – не моё.

– М-да? – хмыкнула я. – А как же Skillet и КиШ? Крематорий? Apocalyptica? Да даже Битлы и Элвис…

– Так ты шаришь! – заулыбалась девушка, не прекращая крутиться перед зеркалом, наслаждаясь собой с завитой начёсанной гривой и чёрными-чёрными смоки-айс на глазах. – Нет, ну это, канеш, святое…

– Рахманинов, Чайковский, Страдивари? – перечислила я и посмотрела на Машу, но та скромно улыбнулась, продолжая усердно вырисовывать стрелку перед сегодняшней дискотекой. – Вивальди? Паганини?

– Линдси Стирлинг и Дэвид Гаррет, – скромно улыбнулась девушка в ответ, а я уважительно покивала. – Питер Бука, но это фортепиано.

– Бука? – фыркнула Лида. – Не, бук нам не надо, у нас Милка – всем букам бука.

– Это просто у тебя шило в одном месте, – хмыкнула я. – Когда загремишь в интернат за очередную драку, переверни и отдайся блатным, дадут погоняло Шершень и переселят к блатным.

Девочки сначала не поняли мою переиначенную старую байку. Переглянулись. Посмотрели на невозмутимую меня. Снова переглянулись. И вот тут нашу комнату старших разразил ржач. Мы развалились по койкам и гоготали тремя пародиями на лошадей, всхлипывала Машка, у которой из-за меня размазались нарисованные дешёвой подводкой стрелки, хрипло задыхалась Лида, причёске которой такой экстрим уже был ни по чём, тихонечко подвывала я, ещё не успевшая накраситься и потому утиравшая выступившие слёзы тыльной стороной ладони. Иногда кто-то всхлипывал заветное "шершень" и всё начиналось по новой, поэтому на дискотеку мы опоздали.