Достойный наследник

Возможно, когда-нибудь он и отправится в Мелавэй. Но не за мечом. Пусть Армин устраивает там западню, пусть использует меч как наживку… Карл не польстится на приманку и сломает капкан.

Когда-нибудь… что же до сегодняшнего дня, то он занят.

Карл стянул с шеи висящий на кожаном шнурке амулет. Беспокоиться не о чем. Амулет защитил бы его, попытайся кто-нибудь с помощью магии покопаться в его мыслях – лишь немногие знали, что меч ждет Джейсона, и они держали рот на замке.

Эллегон знал – разумеется, но дракон не проговорится.

Руки прочь от моего сына, Дейтон. Ты не получишь его.

Карл не раз подумывал, не послать ли в Пандатавэй кого-нибудь особо доверенного – разнюхать, что там и как. Беда в том, что те, кому он доверяет, всегда нужны ему в Холтунбиме – нанятый же шпион запросто может начать работать на обе стороны, а если Карл и был в чем-то уверен, так это в том, что не желает, чтобы в Пандатавэе стало известно хоть что-то о его намерениях. Как и о том, что он вообще этим интересуется.

Возможно, стоило бы послать соглядатаями людей менее доверенных, менее ценных. Таких, которых не жалко и потерять.

Нет, решил он, это неприемлемо. Карл Куллинан не из тех, кто пользуется людьми как разменной монетой. Конечно, он поступал и так – но лишь в крайней нужде. И никогда этого не любил.

Что же до Пандатавэя – возможно, Словотский поймет Карловы намеки и попытается порыскать вокруг. Потратив какие-нибудь полдня и горстку монет, Уолтер сможет выяснить, и с чем сейчас носится Армин, и по-прежнему ли Гильдия жаждет наложить лапы на Карла, и что такое нынешний штиль – следствие утраты интереса или затишье перед бурей.

Но торопиться выманивать Армина из Пандатавэя все же не стоит. Сейчас Карл не мог бы отправиться за ним, даже будь в том необходимость.

Так что пусть все пока идет, как идет. Карл отправится на охоту за Армином через несколько лет: нужно дать время Джейсону доучиться, сгладить неприязнь между Бимом и Холтуном, чтобы она не разгорелась в войну, и не дать нифхам откусить кусок Бима.

А теперь – хватит забот. Я заслужил отдых, хотя бы на один день.

Было время, когда он мог потребовать для себя Выходной День – и даже его получить.

То было в другом краю, подумал он.

Но та, что придумала этот самый День, жива. И до чертиков обаятельна. И раз уж мне удалось залить искру в Арондэле прежде, чем из нее возгорелось пламя, я воспользуюсь правом на Выходной.

Босиком, с наслаждением ступая по толстому ковру, он прошел в спальню, которую делил с женой – к великому возмущению дворни, которая считала, что монарх и вести себя должен по-монаршему.

В спальне никого не было.

– Энди?… – Никакого ответа; и ни следа Андреа – только гора тряпья на полу.

Карла пробрал озноб. Он перекатился через кровать, ринулся к сундуку с оружием – и, когда выпрямился, в руках его были пистолет и широкий короткий меч.

Не успел он проверить, заряжен ли пистолет – тот был заряжен, – как услыхал отдаленный плеск воды.

Вот черт. Не будь Карл так напуган тем, как это могло обернуться, он засмеялся бы.

– Энди? – окликнул он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Это ты?

– Не-а. Это Валерия Бертинелли, – донесся ядовитый ответ. – Дуй сюда, пока не вернулся мой муж.

Он вздохнул – с огромным облегчением и злостью на себя самого. Разрядил пистолет и убрал и его, и клинок. Прислонился лбом к двери ванной, внутренне усмехнулся, стянул с себя одежду и швырнул ее на пол.

Не все и не всегда означает беду. Карл перевел дух, заставляя свое дурацкое сердце биться помедленней. После стольких лет ему все еще приходится бороться с реакциями воина. Закинув руки за голову, он потянулся всем телом, чувствуя, как напряжение наконец покидает плечи.

Это наш дом – а вовсе не поле битвы, подумал Карл и несколько раз повторил это про себя, будто мантру.

– Привет, – проговорил он, распахивая дверь.

Андреа тряхнула головой. Она стояла под душем, скользкая от мыла и притягательная, темным силуэтом рисуясь на фоне непрозрачного окна. Даже сейчас, почти в сорок, груди ее лишь слегка обвисли, живот, бедра и ягодицы были по-прежнему такими же гладкими и упругими, как у юной девушки. Карл обожал горбинку на ее носу и теплые карие глаза, полные ума и жизни. Но я, конечно, пристрастен.

– И тебе того же, – отозвалась она. – Как дела, герой?

– Грязно; передай мыло. – И он нырнул к ней под душ.