Достойный жених. Книга 1

«Б. К.» – так они с Аруном частенько называли престарелую няньку. Минакши с удовольствием смеялась, вспоминая тот случай за завтраком, когда Арун оторвался от кроссворда в «Стейтсмене», чтобы сказать:

– Ох, прогони эту беззубую каргу из комнаты. Она весь аппетит отбивает.

С тех пор Мириам стала «Б. К.».

«Жизнь с Аруном полна подобных внезапных, восхитительных моментов, – подумала Минакши. – Если бы так было всегда…»

Беда в том, что ей приходилось вести хозяйство, а она это терпеть не могла. Раньше за нее все делала старшая дочь господина судьи Чаттерджи. И теперь она постигала, насколько сложно хозяйствовать самостоятельно. Управлять челядью (айя, слуга-повар, подметальщик и садовник, работающие неполный день. Шофером, который числился в штате компании, командовал Арун), вести счета, делать самостоятельно покупки, которые нельзя доверить слуге или айе, следить, чтобы все это укладывалось в бюджет. Последнее она считала самой сложной задачей. Минакши воспитывалась в роскоши, и хотя она настояла (вопреки совету родителей) на романтическом приключении, которое означало, что после свадьбы надо непременно стоять на своих четырех ногах, оказалось, что она неспособна обуздать привязанность к некоторым вещам (например, заграничному мылу или маслу), которые были неотъемлемой частью цивилизованной жизни. Ей не давал покоя тот факт, что Арун помогал всем и каждому в своей семье, и она частенько ему об этом напоминала.

– Ну, – сказал недавно Арун, – теперь, когда Савита вышла замуж, стало на одного меньше, согласись, дорогая.

Минакши вздохнула и ответила двустишием:

Вышла замуж, и, поверь,

Меры все при мне теперь.

Арун нахмурился. Ему в очередной раз напомнили, что старший брат Минакши – поэт. Самый зрелый плод давней и близкой дружбы с рифмами, настоящей одержимости импровизированными двустишиями, которые почти все Чаттерджи научились складывать с младых ногтей. Порой стишки получались чрезмерно ребячливые.

Айя принесла молоко и ушла. Минакши снова обратила свои прекрасные очи к «Будденброкам», пока Апарна сидела на кровати и пила молоко. С нетерпеливым стоном она отбросила Томаса Манна на кровать, повалилась следом, закрыла глаза и немедленно уснула. Проснулась она спустя двадцать минут от внезапной боли, когда Апарна ущипнула ее за грудь.

– Не будь злюкой, Апарна, сокровище мое. Мама пытается поспать, – сказала Минакши.

– Не спи, – ответила Апарна. – Я хочу играть.

В отличие от других детей ее возраста Апарна никогда не говорила о себе в царственном третьем лице, хотя ее мать постоянно грешила этим.

– Лапочка, мама устала, она читала книгу и не хочет играть. Не сейчас, во всяком случае. Позже, когда папа придет домой, он поиграет с тобой. Или можете поиграть с дядей Варуном, когда он вернется из колледжа… Что ты сделала со своим стаканом?

– Когда папа придет домой?

– Я бы сказала, примерно через час, – ответила Минакши.

– «Я бы сказала, примерно через час», – задумчиво повторила Апарна, словно ей понравилась фраза. – Я тоже хочу кулон! – добавила она, потянув золотую цепочку матери.

Минакши обняла дочку.

– Будет и у тебя такой, – сказала она, меняя тему, – а теперь иди к Мириам.

– Нет.

– Тогда оставайся, если хочешь, но веди себя тихонечко.

Какое-то время Апарна молчала. Она посмотрела на «Будденброков», на свой пустой стакан, на спящую мать, на стеганое одеяло, на зеркало, на потолок. Затем позвала:

– Мам?

Ответа не последовало.

– Мама? – попыталась снова достучаться Апарна, чуть повысив голос.

– Ммм?

– МАМА! – крикнула Апарна во все горло.

Минакши резко села и встряхнула Апарну.

– Ты хочешь, чтобы я отшлепала тебя? – спросила она.

– Нет, – решительно ответила Апарна.

– Тогда почему ты кричишь? Что ты хочешь сказать?

– У тебя был тяжелый день, дорогая? – спросила Апарна, надеясь смягчить мать очарованием.

– Да, – коротко ответила Минакши. – Родная, возьми стакан и иди к Мириам сейчас же.

– Можно мне заплести твои волосы?

– Нет.

Апарна неохотно слезла с кровати и направилась к двери, проворачивая в голове идею пригрозить: «Я расскажу папе!» – хотя она никак не могла сформулировать ябеду. Тем временем ее мать вновь сладко уснула. Ее губы чуть приоткрылись, длинные черные волосы разметались по подушке. Вечер стоял жаркий, и все склоняло ее провалиться в долгий, томный сон. Грудь ее мягко вздымалась и опускалась. Ей снился Арун – красивый, энергичный, уступчивый, который должен был всего через час приехать домой. А некоторое время спустя ей стал сниться Билли Ирани, с которым они встретятся позже тем же вечером.

Приехал домой Арун, оставил портфель в гостиной, вошел в спальню и закрыл дверь. Увидев спящую Минакши, он прошелся туда-сюда по комнате, а потом снял пиджак и галстук и лег рядом с ней, не тревожа ее сна. Но вскоре его рука легла ей на лоб, затем опустилась по лицу вниз, поползла к груди. Минакши открыла глаза и сказала:

– О! – Она растерялась на мгновение, но вскоре взяла себя в руки и спросила: – Который час?

– Полшестого. Я пришел домой пораньше, как обещал, а ты, оказывается, спишь.