Достойный жених. Книга 2

Когда Нетаджи добрался до магазина, принадлежавшего его другу (увы, вентилятора там не оказалось), его одолела такая жуткая головная боль, что он лишь мимоходом представил Мана приятелю, после чего сразу лег на скамейку и закрыл глаза. Хозяин заказал им несколько чашек чаю. К тому времени в магазин собралось уже несколько человек, регулярно приходивших сюда посплетничать о политике и всем на свете. Один читал газету на урду, второй – сосед-ювелир – методично и вдумчиво ковырял в носу. Вскоре прибыли Медведь и гуппи.

Поскольку здесь, помимо прочего, продавали и одежду, Ману захотелось узнать, как устроен магазин. Он обратил внимание на полное отсутствие покупателей.

– Почему никого нет? – спросил Ман хозяина.

– Так базарный день же. В магазины народ почти не заходит, – пояснил ювелир. – Разве кто неместный случайно забредет. Поэтому я и ушел из своей лавки. Вон моя дверь, я отсюда за ней присматриваю.

Затем он обратился к хозяину магазина:

– А что в Салимпуре сегодня делает ГПА Рудхии?

Нетаджи, лежавший на лавке неподвижно, как труп, вдруг подскочил, заслышав аббревиатуру ГПА. В Салимпуре был собственный глава подокружной администрации – мелкий поместный князек. А тут соседний князь пожаловал – ничего себе новости!

– Наверное, копаться в архивах приехал, – сказал хозяин магазина. – Я слыхал, к нам должны кого-то откуда-то прислать, чтобы на них взглянуть.

– Осел! – воскликнул Нетаджи и без сил повалился обратно на лавку. – Архивы тут ни при чем. Наверное, думают, как сообщить местному населению – ну, о вступлении в силу Закона об отмене системы заминдари, когда его наконец примут.

На самом деле Нетаджи понятия не имел, что здесь делает ГПА, но решил во что бы то ни стало с ним встретиться.

Через пару минут в магазин заглянул тщедушный учитель, тоже приятель хозяина. Ехидно заметив, что у него, в отличие от некоторых, нет времени на праздную болтовню, он брезгливо зыркнул на растянувшегося на лавке Нетаджи, озадаченно – на Мана и отбыл.

– А где гуппи? – вдруг спросил Медведь.

Никто не знал. Гуппи исчез. Несколько минут спустя его обнаружили на улице: он, разинув рот, любовался пузырьками с пилюлями и снадобьями престарелого лекаря-шарлатана, разложившего товар прямо посреди улицы. Вокруг собралась толпа, и все слушали шарлатанские россказни о некоей мутной ядовито-зеленой жидкости в стеклянной бутылочке, которой тот потрясал над головой.

– Это чудодейственное зелье, истинную панацею, подарил мне Таджуддин, великий бабa, небожитель. Двенадцать долгих лет он прожил в джунглях Нагпура и все это время ничего не ел – влагу получал из зеленых листьев, которые постоянно жевал, а вместо еды прижимал к животу камень. Мышцы его сгнили, кровь испарилась, плоть усохла. Он превратился в черный мешок с костями. И тогда Аллах сказал двум ангелам: «Летите к Таджуддину, передайте старику мой салям…»

Гуппи слушал этот бред с распахнутыми глазами и верил каждому слову: Медведю пришлось чуть ли не силой затащить его с улицы в магазин.

10.2

Когда приятели принялись за чай, пан[5] и газеты, разговор пошел о политике, в частности – о недавних брахмпурских беспорядках. Главным объектом всеобщей ненависти стал министр внутренних дел Л. Н. Агарвал, чьи попытки оправдать преступные действия сил полиции, открывших огонь по толпе мусульман возле мечети Аламгири, получили широкую огласку в прессе. Этот же министр всячески поддерживал строительство – впрочем, он называл это реконструкцией – храма Шивы. Рифмованные речовки, популярные среди брахмпурских мусульман, добрались уже и до Салимпура. Местные с наслаждением скандировали:

Самп ка зэхар, инсан ки кхал:
Йе хей Л. Н. Агарвал!
Как змея с десятком жал,
Человек – Л. Агарвал!
Гхар ко лут кар кха гайа мал:
Хом министер Агарвал!
Всех ограбил, все сожрал
Наш министр Агарвал!

Вероятно, эти строки имели отношение к приказу о конфискации холодного оружия, в соответствии с которым полиция отбирала у людей не только топоры и копья, но даже обыкновенные кухонные ножи. Или, возможно, они отсылали к тому факту, что Л. Н. Агарвал, являясь членом Индуистской гильдии розничных торговцев, был главным сборщиком средств для партии Конгресс в штате Пурва-Прадеш. Его принадлежность к торговому сообществу банья высмеивалась в следующей речовке:

Л. Н. Агарвал, вапас джао,
баньи ки дукан чалао!
Агарвал, вали отсюда
И торгуй своей посудой!

Отчего-то не все присутствующие понимали, что громогласный смех, сотрясший стены магазина на последних строках, едва ли уместен: друзья, в конце концов, собрались именно в лавке, и Ман, будучи кхатри, имел непосредственное отношение к торговле.