Достойный жених. Книга 2

Когда Кедарнат вернулся и узнал о случившемся, он едва мог поверить своим ушам. Вина, которая в отсутствие Кедарната ругала его на чем свет стоит, пожалела его и упрекать не стала. Они сутками напролет дежурили у больничной койки. Поначалу Бхаскар не узнал даже родителей, но постепенно память к нему возвращалась. Впрочем, математика по-прежнему его интересовала, и он заметно веселел, когда его навещал доктор Дуррани, – хотя сам доктор Дуррани не получал удовольствия от этих визитов, поскольку математический гений его девятилетнего коллеги несколько померк. Зато Кабир очень полюбил мальчика, который раньше был для него просто очередным случайным гостем в доме. Именно Кабир раз в два-три дня уговаривал своего рассеянного отца навещать Бхаскара в больнице.

– Что же такого важного у тебя происходит на работе, что ты даже внука навестить не можешь? – через некоторое время спросила госпожа Капур (ее муж к тому времени уткнулся в газету).

– Вчера зачитывали список дел к слушанию, – лаконично ответил он.

Госпожа Капур не сдалась, и министр по налогам и сборам вынужден был объяснить ей, как идиотке, что в списке дел к слушанию Высокого суда Брахмпура перечисляются все дела, которые будут слушаться на следующий день; так вот вчера было объявлено, что сегодня в десять часов утра главный судья вынесет вердикт коллегии по делу о Законе об отмене системы заминдари.

– А потом?

– А потом, в зависимости от вердикта, я должен решить, что делать дальше. Буду совещаться с генеральным адвокатом, Абдусом Салямом и бог его знает с кем еще. Потом поеду в Патну с главным министром… Тьфу, зачем я все это говорю? – Он демонстративно отгородился от жены газетой.

– А нельзя поехать в Патну после семи? Вечерние часы посещения в больнице – с пяти до семи.

Махеш Капур отложил газету и практически проорал:

– Неужели мне и в собственном доме не будет покоя?! Мать Прана, знаешь ли ты, что сейчас творится в нашей стране? Конгресс вот-вот расколется пополам, народ массово переходит в недавно созданную партию. – Он умолк, потом с растущим чувством продолжал: – Все порядочные люди бегут. П. Ч. Гош, Пракасам, Крипалани с женой – все ушли! Они вполне справедливо обвиняют нас в «коррупции, кумовстве и преступном злоупотреблении служебным положением». Рафи-сахиб, известный циркач, ходит теперь на заседания обеих партий и уже сумел пробиться в совет этой новой партии, этой НРКП, Народной рабоче-крестьянской партии! Сам Неру грозится покинуть Конгресс! «Мы тоже устали», говорит! – Махеш Капур досадливо фыркнул, повторив последние слова. – Твой муж испытывает схожие чувства. Не для этого я столько лет жизни просидел в тюрьме. Меня тошнит от Конгресса, и я тоже хочу уйти. Мне надо уехать в Патну сегодня же, поняла?! Все меняется ежечасно и ежеминутно, на каждом заседании случается какой-нибудь новый кризис или конфликт. Бог знает, как решится судьба страны, если меня там не будет. Даже Агарвал сейчас в Патне, да, Агарвал, Агарвал, который вообще-то должен расхлебывать последствия Пул Мелы! Он в Патне и без конца строит интриги, старается, из кожи вон лезет, чтобы угодить Тандону и насолить Неру. А ты спрашиваешь, почему я не могу отложить поездку в Патну. Бхаскар даже не заметит, что меня нет, а Вине ты все передашь – если запомнишь хотя бы десятую часть моих объяснений. Возьми машину. Я уж как-нибудь доберусь до суда. Ладно, все, хватит!.. – поднял он руку.

Госпожа Капур не стала ничего говорить. Ее не изменить, его не изменить; он это знает, и она это знает, и обоим прекрасно известно, что обоим это известно.

Она собрала корзинку с фруктами и поехала в больницу; он собрал бумаги и поехал в суд. Прежде чем выйти из дома, госпожа Капур распорядилась, чтобы мужу приготовили паратхи[69] в дорогу.

11.30

Утро было жаркое, и по открытым коридорам здания Высокого суда Брахмпура дул раскаленный ветер. К девяти тридцати зал № 1 был набит под завязку. Внутри, несмотря на духоту, атмосфера стояла вполне терпимая: на окнах закрепили длинные плетеные коврики из кхаса – корней ветивера. Сбрызнутые свежей водой, они немного охлаждали летевший с улицы горячий июньский ветер.

Что же до психологической атмосферы, то она в зале суда была крайне напряженная: все с тревогой и нетерпением ждали вердикта. Из тех адвокатов, что выступали на прениях, сегодня присутствовали только местные, но отсутствие прочих с лихвой компенсировал брахмпурский суд, решивший, по-видимому, явиться на сегодняшнее мероприятие в полном составе. Репортеров тоже набилось порядочно, и все они уже что-то строчили в блокнотах. Вытягивая и выкручивая шеи, они пытались разглядеть каждого из знаменитых судящихся, каждого раджу, наваба и великого заминдара, судьбы которых лежали сегодня на чаше весов. Вернее, чаша эта уже склонилась в какую-то сторону, но сами весы пока скрывались за занавесом, который должны были поднять с минуты на минуту.