Достойный жених. Книга 2

– Все идет так гладко благодаря вашей доброте и милости, бабаджи. Я немедленно узнаю, что можно сделать насчет воды. – Однако он никуда не ушел, а продолжал сидеть и с обожанием глядеть на Санаки-бабý.

11.9

Санаки-бабá повернулся к Дипанкару и спросил:

– Где вы будете жить всю неделю, пока идет Пул Мела?

– У меня дома, в Брахмпуре, – ответил господин Майтра.

– И каждое утро ехать в такую даль? Нет-нет, остановитесь лучше в моем лагере, так вы сможете трижды в день купаться в Ганге. Идите-ка за мной! – Он засмеялся. – Видите, я в плавках. Это потому, что я чемпион по плаванью Пул Мелы. А какая нынче выдалась Мела! С каждым годом народу все больше, а раз в шесть лет вот такое столпотворение происходит. Здесь тысяча старцев: Рамджап-бабá, Тота-бабá, даже Машинист-бабá. Кто из них в самом деле познал истину? И познал ли ее хоть кто-нибудь? Понимаю ваше смятение. И вижу, что вы в самом деле в поиске. – Он взглянул на Дипанкара и милостиво продолжал: – Вы найдете то, что ищете, но вот когда – этого вам никто не скажет. – Он обратился к господину Мейтре: – Можете оставить его здесь. У него все будет хорошо, не волнуйтесь. Как, говорите, его зовут? Дивьякар?

– Дипанкар, бабаджи.

– Дипанкар. – Он произнес это слово с большой нежностью, и Дипанкар вдруг почувствовал удивительный прилив радости. – Дипанкар, говори со мной по-английски, пожалуйста, – мне нужно выучить этот язык. Я очень плохо его знаю. Иногда слушать мои проповеди приходят иностранцы, поэтому я хочу научиться проповедовать и медитировать по-английски.

Господин Майтра больше не мог сдерживаться – слишком долго он терпел.

– Бабá, моя душа не знает покоя! Как мне быть? Подска-жите!

Санаки-бабá с улыбкой поглядел на него и сказал:

– Я подскажу один безотказный способ.

Господин Майтра воскликнул:

– Расскажите сейчас, пожалуйста!

– Все очень просто. Твоя душа обретет покой.

Он провел рукой по голове господина Майтры – спереди назад, задевая кончиками пальцев кожу лба, – а затем спросил:

– Полегчало?

Господин Майтра улыбнулся и ответил:

– О да! – А потом с досадой затараторил: – Я твержу имя Рамы и перебираю четки, как вы и велели. Тогда на меня находит спокойствие, но потом в голову снова начинают лезть всякие мысли. – Он изливал Санаки-бабé свою душу, не обращая никакого внимания на профессора. – Мой сын… он не хочет жить в Брахмпуре! Ни в какую! Вот опять продлил рабочий контракт на три года, с моего согласия… но я ведь не знал, что он строит себе дом в Калькутте! Там он и останется, когда выйдет на пенсию. А мне что, ехать к нему в Калькутту, ютиться там, как бедному родственнику? Он уже не тот, что прежде. Мне очень обидно.

Санаки-бабá с довольным видом кивнул:

– Разве я тебе не говорил, что твои сыновья не вернутся? Ты тогда мне не поверил.

– Да, говорили. И что мне теперь делать?

– А зачем тебе сыновья? Сейчас в твоей жизни настала пора санньясы – самоотречения.

– Но мне нет покоя!

– Санньяса – это и есть покой.

Господина Майтру эти слова не убедили.

– Мне нужен какой-нибудь способ! – взмолился он.

– Я тебе подскажу, подскажу, – принялся успокаивать его Санаки-бабá. – В следующий раз.

– Почему не сегодня?

Санаки-бабá осмотрелся по сторонам:

– Лучше приходи в другой день. Когда захочешь.

– А вы не уедете?

– Нет, я пробуду здесь до двадцатого.

– Можно, я приду семнадцатого? Или восемнадцатого?

– Народу будет очень много, это ведь дни омовения при полной луне, – с улыбкой сказал Санаки-бабá. – Приходи лучше утром девятнадцатого.

– Утром, хорошо. А во сколько?

– Утром девятнадцатого… В одиннадцать.

Господин Майтра просиял, узнав точное время обретения душевного покоя.

– Непременно буду! – приподнято сказал он.

– А куда дальше пойдешь? – спросил его Санаки-бабá. – Дивьякара можешь оставить здесь.

– Хочу посетить Рамджапа-бабý на том берегу. Я на джипе, так что поедем по четвертому понтонному мосту. Два года назад я у него уже был, и он меня узнал, представляете? А ведь до этого я не посещал его лет двадцать! Лагерь он тогда разбил прямо на воде, на плавучей платформе, и идти к нему приходилось вброд.

– Памьять у ниво отлишная, – пояснил Санаки-бабá по-английски, обращаясь к Дипанкару. – Старый, очень старый святой. Худой как палка.

– Ну вот, стало быть, сейчас я поеду к Санаки-бабé, – сказал господин Майтра, вставая.

Санаки-бабá оторопел.

– У него лагерь на другом берегу Ганги, – пояснил, нахмурившись, господин Майтра.

– Так ведь Санаки-бабá – это я!

– Ах да. Простите. А того как зовут?..

– Рамджап-бабá.

– Точно, точно, Рамджап-бабá.

С этими словами господин Майтра отбыл, а красивая Пушпа отвела Дипанкара в другую палатку, где на песке лежал соломенный тюфяк – его постель на всю следующую неделю. Ночи стояли жаркие, поэтому одной простыни было вполне достаточно.

Пушпа ушла проводить раджу Марха в шатер Санаки-бабы́.

Дипанкар сел и принялся за чтение Шри Ауробиндо, но ему не сиделось на месте: примерно через час он решил найти Санаки-бабý и не отходить от него ни на шаг.