Достойный жених. Книга 2

Аскеза и то, что люди принимали за добродетельность, помогли Рамджапу-бабé обрести всенародную славу и могущество. Паломники с сияющими глазами преодолевали многие мили по пескам ради того, чтобы хоть мельком его увидеть. Вот уже тридцать лет подряд с июля по сентябрь, когда Ганга плескалась под опорами платформы, они приплывали к нему на лодках. Рамджап-бабá приезжал в Брахмпур к началу Пул Мелы, затем ждал, пока воды сомкнутся вокруг его дома, а четыре месяца спустя, когда Ганга возвращалась в свое русло, уезжал. Таков был его квадриместер, или чатурмас, хотя, строго говоря, он не совпадал с четырьмя месяцами сна богов.

Что люди в нем видели и что от него получали – трудно сказать. Порой он с ними разговаривал, порой нет, порой благословлял их, порой нет. Этот иссохший, согбенный, худой как палка человек с морщинистой кожей, выдубленной до черноты солнцем и ветром, сидел на корточках на дощатом настиле своей платформы: колени у самых ушей, вытянутая голова едва виднелась за перилами. У него была белая борода, спутанные черные волосы и глубоко запавшие глаза, почти незряче смотревшие поверх огромного скопища людей, словно то были не люди, а мириады песчинок или капель воды.

Паломников – многие из которых сжимали в руках «Шри Бхагават Чарит», издание в желтой обложке, которое продавали здесь, на фестивале, – сдерживали молодые волонтеры, которыми управлял при помощи жестов пожилой господин в очках, похожий на ученого, занимавшийся всеми организационными вопросами. Он много лет посвятил государственной службе, но покинул высокий пост ради служения Рамджапу-бабé.

Одна иссохшая рука хрупкого, тощего Рамджапа-бабы́ легла на перила, и ею он благословил людей, которым дозволили выйти вперед и получить его благословение. Иногда он что-то едва слышно шептал, иногда просто смотрел перед собой. Волонтеры с трудом сдерживали огромную толпу и уже охрипли от криков: «Назад! Все назад! Бабаджи прикоснется только к одной вашей книге, берите строго по одной!»

Старец изнуренно опускал средний палец правой руки на книгу.

– По порядку, соблюдаем очередь! Да, я знаю, что вы студент из Брахмпура с двадцатью пятью друзьями, пожалуйста, дождитесь очереди… сядьте, сядьте… назад, матаджи, пожалуйста, назад, нам и так нелегко!

Со слезами на глазах и протянутыми в мольбе руками толпа подалась вперед. Одни хотели получить благословение, другие – просто поближе взглянуть на Рамджапа-бабý, третьи несли ему дары: миски, пакеты, книги, бумагу, зерно, сладости, фрукты, деньги.

– Кладите прасад в эти большие корзины… прасад кладем в корзины… – сипло твердили волонтеры. Рамджап-бабá освящал дары, после чего их вновь раздавали людям.

– Почему он так знаменит? – спросил Пран стоявшего рядом человека, надеясь, что родственницы его не услышат.

– Не знаю, – ответил тот. – В свое время он много чего сделал. Народ его любит, вот и все. – Незнакомец попытался протолкнуться вперед.

– Говорят, он целый день бормочет имя Рамы. Зачем?

– Только долгим и упорным трением можно высечь искру и получить желаемый свет.

Пока Пран обдумывал его ответ, господин в толстых очках, который был тут за главного, подошел к госпоже Капур и низко ей поклонился.

– Вы решили почтить нас своим присутствием? – удивленно и благоговейно сказал он. – А ваш супруг? – Проработав много лет в правительстве, он знал госпожу Капур в лицо.

– Он… нет, он не смог прийти, очень много работы. Можно нам?.. – робко спросила госпожа Капур.

Господин в очках сходил к платформе, сказал кому-то пару слов и вернулся.

– Бабаджи очень рад, что вы пришли.

– Но можно ли нам подойти ближе?

– Я спрошу.

Через некоторое время он принес госпоже Капур три гуавы и четыре банана.

– Мы бы хотели получить благословение, – сказала та.

– Ах да, да, я все устрою.

В конце концов они подошли к платформе. Всех пятерых по очереди представили святому.

– Спасибо, спасибо, – сорвалось с тонких сухих губ старца.

– Госпожа Тандон…

– Спасибо, спасибо.

– Кедарнат Тандон и его жена Вина…

– А-а?

– Кедарнат Тандон с женой.

– А-а, спасибо, спасибо, Рама, Рама, Рама, Рама…

– Бабаджи, это Пран Капур, сын Махеша Капура, министра по налогам и сборам. А это супруга министра.

Баба́ покосился на Прана и устало повторил:

– Спасибо, спасибо.

Он выпростал палец и прижал его ко лбу Прана.

Однако, прежде чем их успели увести, госпожа Капур взмолилась:

– Бабá, мой мальчик очень болен… с самого раннего детства страдает астмой. Теперь, когда вы к нему прикоснулись…

– Спасибо, спасибо, – сказало древнее привидение. – Спасибо, спасибо.

– Бабá, теперь он будет исцелен?

Старец поднял палец, которым только что коснулся Прана, и ткнул им в небо.

– Бабá, а что с его работой? Я так волнуюсь…

Святой подался вперед. Родня умоляла госпожу Капур не задерживать очередь.

– Работа? – очень тихо произнес старец. – Он служит Богу?

– Нет, бабá, он претендует на университетскую должность… Он ее получит?

– Возможно. Все решит смерть. – Казалось, губы его открывались сами собой, и изнутри говорил другой дух.

– Смерть? Чья смерть, бабá, чья? – Госпожа Махеш Капур обомлела от страха.