Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Онъ весьма долгое время о семъ говорилъ. Ты можешь знать, любезная моя, что онъ подавалъ мнѣ много предмѣтовъ къ противорѣчію. Я ни въ чемъ его не щадила. Но безполезно бы было повторять тебѣ всѣ сіи подробности. Ни единое изъ его предложеній, сказала я ему, ни о чемъ другомъ не могло меня увѣрить, какъ о его гордости. Я откровенно ему призналась, что я столько же имѣю оной, какъ и онъ, но совсѣмъ другаго роду: я къ тому присовокупила, что естьлибъ онъ имѣлъ въ себѣ хотя малѣйшую часть истинной гордости, достойной его породы и состоянія; то скорѣе бы пожелалъ возбудить оную и во мнѣ, нежели ее порицать и жаловаться на оную: что она принуждала меня почитать за подлость не признаваться въ своихъ правилахъ, когда съ нѣкоего времени я избѣгала всякаго съ нимъ разговору, и когда я отказала въ посѣщеніи г. Меннелль, дабы не поминать о тѣхъ пунктахъ, коихъ рѣшеніе состоитъ не въ моей власти пока не получу отвѣта, коего я ожидаю отъ моего дяди, на конецъ я сказала: правда, что я старалась его испытать, въ надѣждѣ пріобрѣсть его ходатайство, дабы примириться съ моею фамиліею на тѣхъ договорахъ, которые я ему предложила.

Онъ не знаетъ, отвѣчалъ онъ мнѣ, смѣетъ ли меня спросить, какіе были тѣ договоры; но ему весьма было легко отгадать оные, и также судить, какое должно быть первое мое пожертвованіе. Однако я бы позволила ему сказать, что чемъ болѣе бы онъ удивлялся благородству моихъ чув-твованій вообще, и особенно той истинной гордости, которую я ему изъяснила; тѣмъ менѣе желалъбы онъ, чтобъ она поставляла меня превыше покорности, кою я оказывала тѣмъ непримиримымъ людямъ, равно какъ и онъ меня побуждаетъ лишать его своего снисхожденія.

Долгъ природы, г. мой, есть мнѣ закономъ оказывать ту покорность, въ коей вы меня укоряете. Отецъ, мать, дядья, суть тѣ, коимъ я должна оказывать сію преданность. Но пожалуйте, г. мой, что бы вы сказали о томъ что называется благосклонностью и снисхожденіемъ? не ужели вы уважите то, что заслужили отъ нихъ и отъ меня?

Увы! что я слышу, вскричалъ онъ? по толикихъ ихъ гонѣніяхъ! по всемъ томъ, что вы претерпѣли, и чего позволили мнѣ надѣяться! мы говорили о гордости, позвольте васъ спросить, сударыня, какая бы была гордость такого человѣка, которой бы уволилъ любимую имъ особу отъ труда почтить его нѣкоею склонностію и предпочтеніемъ? Какая былабъ любовь?…

Любовь, г. мой! Кто говоритъ о любви? Не такъ ли мы другъ съ другомъ поступаемъ, какъ вы заслуживаете? Не ужели я вамъ когда ниесть намѣкала или спрашивала что нибудь такое, которое бы походило на любовь? Но сіи споры никогда не кончатся, естьли и тотъ и другой столь безпорочны… И столь много думаютъ о самихъ себѣ…

Я не почитаю себя непорочнымъ, сударыня: но… Но что, г. мой! не ужели всегда будете вы прибѣгать къ тонкостямъ? и стараться искать извиненій? Будете ли дѣлать мнѣ обѣщанія? и какія обѣщанія, г. мой? обѣщанія быть впредь такимъ, что должно бы было краснѣть, не будучи всегда онымъ?

Боже мой! прервалъ онъ, поднявъ глаза къ небу, естьлибъ и ты столь же былъ строгъ…

Очень хорошо, прекрасно, возразила я съ нетерпѣливостію: для меня довольно примѣтить, сколько различіе нашихъ мнѣній показываетъ, свойства наши. И такъ, г. мой…

Что хотите вы сказать, сударыня…? Вы смущаете мое сердце! [Въ самомъ дѣлѣ его взоры казались мнѣ столь дики, что я едва отъ страха не упала.] Что вы скажете?

Должно рѣшиться, г. мой, не сердитесь; я не инное что, какъ дѣвица во многомъ весьма слабая; но когда дѣло идетъ о томъ, чтобъ быть такою, какою должно, или быть недостойною жизни, то я не сомнѣваюсь, чтобъ не имѣла благороднаго и непреодолимаго духа, дабы совершенно отрѣчься отъ всего другаго, выключая учтивости. Вотъ, что вы можете получить съ моей стороны, и тѣмъ удовольствовать свою гордость; я никогда и ни чьею женою не буду. Я довольно узнала вашъ полъ. Я также не менѣе васъ то знаю. Дѣвство единымъ будетъ моимъ выборомъ, а вамъ я оставлю вольность слѣдовать вашему.

Что я слышу! какое равнодушіе, вскричалъ онъ пристрастнымъ голосомъ! но сіе еще хуже и равнодушія. Я прервала его рѣчь. Хоть равнодушіе, естьли вамъ такъ угодно называть оное; мнѣ кажется, что вы никакихъ другихъ чувствованій отъ меня не заслуживаете. Естьли же вы о томъ судите иначе; то я оставляю сіе на вашу волю, или по крайней мѣрѣ вашей гордости, меня ненавидѣть. Дражайшая, дражайшая Кларисса, ухватя съ великимъ жаромъ мою руку! Я васъ заклинаю быть единообразнѣе въ своемъ благородствѣ. Уваженія, учтивости, сударыня, уваженія! Ахъ! пожелаете ли вы довести до столь тѣсныхъ предѣловъ такую страсть, какъ моя?