Достопамятные деяния и изречения

4.6. К той же крови и к тому же имени принадлежал Атилий Регул, во время Первой Пунической войны многочисленными победами подорвавший могущество Карфагена. Он узнал, что в ознаменование его успехов его власть продлена на следующий год. Тогда он отписал консулам, что управляющий его имением в семь югеров в Пупинии умер и что у наемных работников появилась возможность сбежать со всеми орудиями труда, и просил поскорее прислать ему преемника, чтобы поле не пришло в запустение и жена его с детьми имели бы пропитание. Узнав об этом от консулов, сенат постановил, чтобы земля его обрабатывалась, чтобы жена и дети были обеспечены пропитанием, а утраченные орудия труда заменены новыми за счет республики. Вот так расплатилась наша казна за доблесть Атилия, и потом всякий раз это будет становиться предметом гордости.^[308]

4.7. Таким же примерно было поместье Луция Квинкция Цинцинната. Он владел семью югерами земли, но три из них отписал в казну в качестве уплаты пени за своего друга. Он уплатил также пеню за неявку в суд своего сына, и в суде же было вынесено решение не возвращать ему этот участок земли. Однако у него, обрабатывавшего теперь только четыре югера, сохранилось твердое достоинство отца семейства, да кроме того он еще и был удостоен диктатуры. А в наши дни, если кто владеет таким же участком, что был у Цинцинната, полагает, что живет в нужде.^[309]

⠀⠀ ⠀⠀

_{Цинциннат, принимающий посланцев Сената}

_{Александр Кабанель, 1843 г.}

_{Холст, масло}

_{Музей Фабра, Монпелье, Франция}

⠀⠀ ⠀⠀

4.8. А вот семья Элиев — какое уж тут богатство! В одно и то же время жили шестнадцать Элиев, владевших небольшим домом, где теперь стоят памятники Марию, и имением в окрестностях Вейем такого размера, что обработка его требовала гораздо меньше рук, чем имелось у собственников, да еще были закреплены за ними места в Большом Цирке и Цирке Фламиния. Все это было им даровало за общественный счет в знак признания их доблести.

4.9. В этой же семье не было ни одного скрипула серебра, до той поры когда Павел после победы над Персеем не подарил своему зятю, Квинту Элию Туберону, пять фунтов серебра из добычи.^[310] Не умолчу и о том, что этот глава рода выдал свою дочь замуж за человека, в доме которого также не водились деньги. И сам он умер в такой бедности, что если бы не был продан его участок — единственное его наследство, его вдова не смогла бы собрать себе на приданое. Душевные качества мужчин и женщин в полную силу расцветали в этой семье, и в каждом деле высоко ценилось прежде всего достоинство. Эти качества приносили им государственные должности, создавали семейные связи, обеспечивали самое существенное влияние на форуме и в частной жизни. Каждый прежде всего заботился о благосостоянии государства, нежели о своем собственном, и предпочитал оставаться бедным, но в богатой стране, чем быть богатым, но в бедном окружении. И эти добрые нравы снискали признательность. Ничто из того, что относится к доблести, не может быть куплено за деньги, а нужда, которую испытывали эти славные мужи, была вознаграждена обществом.

4.10. Или вот во время Второй Пунической войны Гней Сципион написал из Испании сенату, чтобы ему прислали преемника, потому что у него дочь на выданье и ей надо обеспечить приданое. И тогда сенат принял на себя отцовские обязанности, чтобы республика не лишилась знаменитого полководца. Посовещавшись с супругой Сципиона и родственниками, сенаторы затребовали из казны некую сумму и устроили свадьбу девушки. Сумма равнялась сорока тысячам ассов, что было воспринято не только как человечность сената, но и как наследие предков. Такова была сдержанность старших, что приданое в десять тысяч ассов, которое принесла мужу Туккия, дочь Цезона, считалось очень большим, а Мегуллия, принесшая в дом мужа пятьдесят тысяч ассов, заслужила прозвище Приданная. Тот же сенат по своей воле спас от бесприданных браков дочерей Фабриция Лусциния и Сципиона, потому что отцовское наследие не оставило им ничего, кроме исключительной славы.^[311]

4.11. Марк Скавр в первой из трех книг о своей жизни рассказывает, какое малое наследство досталось ему от отца. Он говорит, что получил только шестерых рабов, а все имущество было оценено в тридцать пять тысяч сестерциев. И вот с такими деньгами в будущем он заслуженно стал во главе сената.^[312]