Достопочтенный Школяр

– Сам ты идиот! Он, как обычно, пошел к своему дому, так? Как всегда, Я ждал его поодаль. Некоторое время спустя он возвращается из переулка на улицу, смотрит прямо на меня – и не видит. Совсем не видит, как будто я грязь у него под ногами. Просто грязь. А в следующий момент его уже нет, я совсем один. Как ему это удалось? Куда он пошел? Я же его друг, черт побери! Что он о себе думает? Коротышка несчастный! Толстяк! Да я его просто убью!

Гиллем рассмеялся. Не говоря больше ни слова, он положил трубку.

«Поджаривание» Фроста

Снова Гонконг, и снова суббота, но о тайфунах уже забыли. Стоит ясный жаркий день: нещадно печет солнце, на небе ни облачка, и воздух раскален так, что трудно дышать, В Гонконгском клубе часы безмятежно пробили одиннадцать, их бой серебристо прозвенел в обшитой деревянными панелями комнате так, как будто где-то далеко, на кухне, со звоном упали на пол маленькие серебряные ложечки. Самые лучшие места уже были заняты теми, кто читал «Телеграф» (Разговорное от «Дейли телеграф» – ежедневная газета правоконсервативного направления) за прошлый четверг, в котором была нарисована весьма мрачная картина морального и экономического упадка их исконной родины.

– Фунт стерлингов снова падает, – сварливо проворчал один, не вынимая трубку изо рта. – Электрики бастуют. Железнодорожники бастуют. Пилоты бастуют.

– Надо спросить, а кто же работает? – так же ворчливо откликнулся другой.

– Если бы я был главным начальником в Кремле, я мог бы сказать, что мы поработали великолепно, – категорично заявил первый, чеканя слова, что делало речь похожей на военную команду.

Со вздохом, тем же решительным тоном он заказал два сухих мартини. Обоим говорившим было не больше чем по двадцать пять лет, но когда вы – патриот своей страны и вынуждены искать на чужбине возможность побыстрее разбогатеть, это довольно быстро вас старит.

Клуб иностранных журналистов сегодня выглядел довольно благопристойно – добропорядочных горожан было гораздо больше, чем журналистов. Без старины Кро, который как-то сплачивал их, шанхайские любители игры в кегли разбрелись в разные стороны, а несколько человек совсем уехали из колонии. Фотографы, привлеченные перспективой новых сражений в Камбодже. – сезон дождей закончился – перебрались в Пномпень. Ковбой был в сейчас в Бангкоке, не желая пропустить ожидаемого возобновления студенческих волнений; Люк – в своем корпункте, а его босс по прозвищу Карлик ссутулившись сидел у стойки бара, в окружении обитающих в пригородах респектабельных англичан в темных брюках и белых рубашках, и обсуждал с ними достоинства коробки передач за тысячу сто.

«Но на этот раз холодное! Слышишь? Оч-чинь ха-лодный и быстро – топ-топ».

Даже Рокер притих. Сегодня его сопровождала жена, которая когда-то работала в миссионерской школе на Борнео. Это была сухопарая и вечно всем недовольная женщина с короткой стрижкой и с особым нюхом на грешников – казалось, она чуяла грех еще до того, как у самого грешника появлялись грешные мысли.