Достопочтенный Школяр

Гиллему хватило ума и такта промолчать.

– Хороший улов. Большая рыба. На содержании у Карлы. Доверительные не используемые счета; угроза того, что русские шпионы внедрились в плоть и кровь нашей колонии. Так почему же я не испытываю потрясения?

Зеленый телефон снова подал голос. Подошел Гиллем. На письменном столе он с удивлением увидел папку со свежими сообщениями Сэма Коллинза с Дальнего Востока.

Так прошли выходные. Конни и ди Салис словно сквозь землю провалились; Смайли засел за работу над докладной начальству; Гиллем почистил перышки, вызвал «мамаш» и договорился о работе над документом в несколько смен. В понедельник, получив подробнейшие инструкции от Смайли, он позвонил личному секретарю Лейкона и очень хорошо справился с заданием. "Никаких фанфар и торжества в голосе, – предупредил Смайли. – Постарайся, чтобы все прозвучало как бы между прочим.

Так Гиллем и сделал.

Он сказал:

– Некоторое время тому назад за ужином шла речь о том, что неплохо бы собрать заседание комиссии по определению разведывательной политики для рассмотрения некоторых фактов prima facie (Прежде в с е г о, с первого взгляда ( л а т.)). В деле кое-что определилось, так что может быть, имеет смысл назначить дату. Командуйте, когда – и мы разошлем документ всем членам комиссии заблаговременно.

– Командуйте? Определилось? Где только вы и вам подобные учились английскому языку?

Личный секретарь Лейкона был обладателем сочного баритона, и у баритона было имя – Пим, Гиллем никогда не встречался с ним, но тем не менее, не имея на то разумных причин, ненавидел его всей душой.

– Я могу лишь передать ему, – предупредил Пим. – И посмотреть, что он скажет, и тогда я перезвоню вам. Его расписание на ближайший месяц о-очень сильно забито.

– Даже если у него все танцы уже расписаны, это ведь всего-навсего один маленький вальс, и, может быть, ему все-таки удастся найти для него место, – сказал Гиллем и в ярости бросил трубку.

«Ну, погодите у меня – подождите, и вы увидите, какой удар навис над вашими головами», – подумал он.

Когда в Цирке рожают долгожданное дитя, гласит народная мудрость, рядовому агенту остается только мерить шагами комнату, в которой отцу разрешается ждать благополучного разрешения от бремени. Пилоты авиалиний, газетчики-репортеры, шпионы… Сейчас Джерри снова пребывал в этом проклятом состоянии бездействия и беспомощности, когда от тебя ничего не зависит.

– Нас пересыпали нафталином, – объявил Кро. – Передали: «Сработано хорошо, теперь – затаиться и не подавать признаков жизни».

Они разговаривали по телефону, по крайней мере, каждые два дня, никогда не используя для этих разговоров свои телефоны, как правило, один звонил из фойе какой-нибудь гостиницы, а второй ждал звонка в фойе другой. И говорили они завуалированно, используя некую смесь сарратского профессионального иносказательного языка и журналистского слэнга.

– Твою статью проверяют в высших инстанциях, – говорил Кро. – Когда наши редакторы вынесут свое мудрое решение, они подобающим образом поставят тебя в известность. А пока: ты сделал свое дело – и больше не возникай. Это приказ.

Джерри не знал, как Кро выходит на связь с Лондоном, и это его не слишком интересовало, – главное, чтобы было безопасно. Он предполагал, что связь обеспечивает какой-нибудь сотрудник огромного неприкосновенного легального аппарата разведслужбы, но все это было не очень интересно.

– Теперь ты должен гнать статьи для своей газетенки, накручивать метраж и оставить на потом – чтобы было что сунуть под нос братцу Стаббсу, когда наступит очередной кризис, – сказал ему Кро. – И никакой самодеятельности, ты меня понял?

На основе своих похождений с Фростом Джерри выдал статейку о том, как сказались последствия вывода американских войск на ночной жизни квартала Ванчай: «Что стало с Сюзи Вонг после того, как бравые американские солдаты, уставшие от войны, с бумажниками, раздувшимися от денег, перестали прибывать большими партиями в Гонконг для восстановления сил». Он сфабриковал, или, как предпочитают называть это журналисты, немного домыслил и слегка преувеличил «интервью на рассвете» с безутешной вымышленной девушкой из бара, которая теперь вынуждена опуститься до того, чтобы обслуживать японских клиентов. Он отправил эту статейку самолетом и через коррпункт Люка устроил, чтобы по телексу сообщили в редакцию номер сопроводительной бумаги, – все, как приказывал Стаббс.