Доступ запрещен (СИ)

Вспомнилась основная причина, приведшая меня на этот проклятый бал. И на душе заскребли острыми коготками кошки. Почему-то сейчас идея узнать хоть что-нибудь о собственной матери мне уже не казалась столь привлекательной, как раньше. От кого-то же она скрывалась? А вдруг от моего отца? Вдруг он такой же мерзавец, как и отец Вилларса? Способный выгнать жену и издеваться над собственным сыном?

— Марго? — Голос Ивао, участливо заглядывающего мне в лицо, вернул меня в реальность. — Тебе плохо? Выходим из танцевального круга?

Глубоко вдохнув воздух, я приказала себе не паниковать раньше времени и отрицательно мотнула головой. Эт все нервы. Вилларс и Шинзари основательно приложили руку к тому, чтобы я в любой встрече, в любом разговоре видела угрозу для себя.

— Нет-нет, Ивао! — выдавила из себя улыбку, надеясь, что она не выглядит откровенно жалкой. — Со мной все хорошо. Но после танца мне нужно подойти к адмиралу Крайтону, он заранее меня предупреждал, что у него ко мне есть какое-то дело.

Ивао сразу же успокоился:

— А, хорошо. Наверное, начальник Академии хочет узнать, как у тебя обстоят дела. Я слышал, что он лично отдал распоряжение, чтобы тебя приняли на обучение?

Я кивнула, не желая вдаваться в детали. Было неприятно даже слышать подтверждение тому, что про меня по Академии гуляют сплетни. Заканчивали танец мы в тишине, даже Ивао перестал трещать без умолку. А как только отзвучал последний аккорд, яоху церемонно мне поклонился, благодаря за подаренный танец, а после предложил опереться на его локоть и, ловко лавируя в толпе, отвел меня к адмиралу.

Крайтон стоял в стороне от других преподавателей и беседовал с незнакомым арлинтом. Но арлинт отошел сразу же, как только приблизились мы с Ивао.

Приветствовать Крайтона, как было заведено в Академии, будучи наряженной в вечернее платье, мне показалось смешным и неуместным, и я присела перед фарном в неуклюжем реверансе. Начальник Академии улыбнулся, с любопытством подождал, пока я выпрямлюсь, и кивком отпустил Ивао. А как только яоху отошел от нас на некоторое расстояние, пытливо спросил:

— Это какой-то земной обычай, так присаживаться перед мужчиной?

Я не удержалась и фыркнула:

— Не перед мужчиной, а перед тем, кто старше по возрасту и чину, выше по социальному положению. Это приседание называется реверанс. Но я, — смущенно опустила на миг глаза, — очень коряво его исполняю. Раньше никогда не требовалось такое приветствие. В современном мире это скорее ритуал на танцполе. Хотя, в некоторых областях на Земле начали создавать некие исторические общины для туристов. Наверное, там реверанс тоже в ходу. — И я пожала плечами, показывая, что не очень осведомлена в этом вопросе.

Любопытство Крайтона снизило градус напряжения и ожидания. Я даже смогла расслабиться. Наверное, зря. Потому что пока я объясняла начальнику Академии про реверанс, вернулся тот арлинт, с которым разговаривал Крайтон во время танца. И не один. Рядом с ним шел статный килл. Фрак, золотисто-бежевый атласный жилет, галстук-бабочка и… белые перчатки на руках! У меня не вышло сдержать изумление, и я во все глаза таращилась, как подошедший килл пожимает руку Крайтону:

— Адмирал. Вы хотели мне что-то сказать?

Меня будто плетью огрели. Или молнией шандарахнуло. Еще до того, как начальник Академии назвал килла по имени, я уже знала, кто передо мной. И догадывалась почему. Захотелось вопреки всем правилам и приличиям заорать на всю Академию: «Нет! Не нужно! Не говорите ему ничего!» Но я понимала всю бесполезность этого порыва. И постаралась собрать в кулак все свое мужество.

Крайтон поблагодарил арлинта и кивком дал ему понять, что нас нужно оставить одних. Хотя уединение на балу – вещь весьма относительная. Да, вокруг нас было пустое пространство метра на два точно, а то и больше. Но все же любой желающий, приложив минимум усилий, мог услышать, о чем мы говорим. И это добавляло мне еще больше дискомфорта.

Начальник Академии так и лучился довольством и дружелюбием, снова позволяя мне наблюдать удивительную для расы фарнов мимику: мелкие морщинки в уголках округлых фасеточных глаз и почти безгубого рта. Но именно это показное дружелюбие, так усиленно транслировавшееся Крайтоном в пространство, и заставляло меня ожидать еще большей подставы, чем я предполагала. Неудивительно, что килл в богатом вечернем наряде насторожился:

— Что-то случилось, Крайтон? Что-то с Энриком?

Фарн выдал еще одну сияющую дружелюбием и радостью улыбку:

— Нет-нет! С твоим сыном все хорошо! Он у тебя редкостный упрямец, весь в тебя! После такой серьезной травмы вместо реабилитации и прогулок по саду он вполне успешно проходит курс обучения по профессии штурмана. Очень целеустремленный молодой килл! Уверен, ты будешь сыном гордиться!

Едва заметная судорога, тенью пробежавшая по лицу Вилларса-старшего, подсказала мне истинное его отношение. Но килл и сам молчать не стал, хотя высказался гораздо более сдержано и менее эмоционально, чем разговаривал с Энриком: