Доступ запрещен (СИ)

Словно во сне я подняла руку и разблокировала электронный механизм. Дверь, тихо всхлипнув сжатым воздухом, будто о чем-то сожалея, медленно скрылась в пазу, открывая доступ в каюту. Энрик поднял голову, и я тихо охнула: вживую, не на дисплее, килл выглядел еще хуже. Передо мной практически стоял оживший мертвец.

Повинуясь какому-то неясному порыву, я схватила его за руку и втянула в каюту:

— Что случилось? Ты заболел? Почему не обратился в медчасть?

Энрик помолчал, поднял голову, горько усмехнулся, а потом шлепнул по кнопке «Закрыть дверь». И только когда мы оказались отгорожены от всего корабля тонкой переборкой, мучительно простонал:

— Да, я заболел. Но медкапсула это не в состоянии вылечить.

Я охнула и вцепилась в килла двумя руками:

— С чего ты взял? Медики сами разберутся, лечится это или нет! — Я шагнула к двери и попыталась увлечь Вилларса за собой: — Пошли, чего встал? Или… Лучше сюда кого-то позвать?

У меня испуганно грохотало в груди сердце. Ладони покрылись липкой пленкой пота. Казалось, что, если промедлю еще секунду, что Энрик упадет прямо на пороге моей каюты и умрет.

— Энрик?..

Килл вдруг перехватил меня за талию и неуловимым жестом притянул меня к себе. На секунду прижался всем телом, жадно вдохнул воздух где-то возле моего уха, и вдруг шепнул:

— Не нужно никого звать. Я точно знаю, чем болен. Тобой. — Он вдруг опустил меня и даже на шаг отошел. Серьезно взглянул в глаза: — Марго, я точно знаю, что так нельзя. Ты моя сестра по отцу, мы одной крови. Но меня так тянет к тебе, что я не могу ни спать, ни есть, ни дышать. Не представляю, что я буду делать, когда тебя официально признают моей кровной родственницей. Меня ломает каждый раз, когда я вижу, как к тебе прикасается этот скользкий альдебаранский хлыщ. И я боюсь, что брошусь на него и сверну ему его тоненькую шейку! Так быть не должно. Шварх! — Он вдруг закрыл лицо руками и с силой его потер. — Я извращенец!..

Глава 15

— Ерунды не говори! — Я сердито зыркнула на килла и обхватила себя за плечи. Меня била нервная дрожь, но показывать это Энрику я не собиралась. — С чего ты вообще это взял? Мне кажется, ты вообще просто запутался в своих ощущениях, и принимаешь одно чувство за другое. — Я пристально посмотрела в темные, измученные глаза и веско подытожила, будто стараясь дать киллу установку: — Это не любовь и не влечение! Ты обманываешься! Вспомни, ты же меня ненавидел!

Несколько секунд Вилларс все так же смотрел на меня, не отрывая взгляда. Будто ожидал продолжения фразы или команды. А потом, как подкошенный рухнул на кровать, у которой стоял, и обхватил голову руками:

— Ненавидел… Чтобы ты знала о ненависти, Марго! На момент нашей встречи я в первую очередь ненавидел отца! За то, как он обошелся со мной и мамой. А ты… — Он вдруг поднял голову и посмотрел на меня. В темных глазах мерцали странно-притягательные для меня искры. — Ты очень похожа на свою маму, ты знаешь? — Я мотнула головой и затаила дыхание. Ну же! Расскажи мне о ней! — Я помню ее, хоть и видел всего один раз. В тот день мы с мамой без предупреждения пришли к отцу на службу, — взгляд Энрика сделался пустым, он весь ушел в воспоминания, — у мамы был ключ управления киберсекретарем отца, и она не позволила задержать нас в приемной. Но, как я сейчас понимаю, лучше бы мы полчаса просидели на неудобных стульях. Сцена за открывшейся дверью выглядела совершенно однозначно: отец с расстегнутой ширинкой штанов и… она на столе. Одежда в беспорядке, волосы взлохмачены, помада смазана. И она не выглядела испуганной и забитой, наоборот. Сразу было видно, что никто к девушке не применял силу. Все происходило по обоюдному согласию. — Килл вздохнул и запрокинул голову, будто на потолке комнаты было что-то очень важное для него. Или успокаивающее. — Мама устроила скандал. Пыталась вышвырнуть любовницу отца из кабинета. И тогда отец взбесился. Он… много гадостей тогда наговорил. Объявил, что подает на развод и забирает меня. И это будет наказанием маме, за ее грехи и ошибки. Что… В общем, не особо важно, но маму живой после этого я видел лишь раз. А потом только, когда хоронили. Теперь понимаешь, — он вдруг остро взглянул на меня, — почему я ненависть перенес на тебя? Почему обвинял в том, что моя семья распалась? Если бы мы в тот день не пришли к отцу, если бы мама не устроила скандал после увиденного, то все было бы по-прежнему! А так…

Мне стало зябко, будто в комнате вдруг понизилась температура и налетел ледяной сквозняк. Я даже плечами передернула. Но то была иллюзия, климат-контроль работал исправно. Я убедилась в этом, украдкой метнув взгляд на консоль Осы у входной двери.

— Это иллюзия, Энрик, — шепнула, когда и дальше молчать уже не осталось сил. — Ты и сам это понимаешь. Просто… Просто детские обиды зачастую сильны настолько, что мы проносим их через всю жизнь. Ты обижен на отца, вот и…