Доступна и беззащитна (СИ)

Молчанов съехал на развязке и порулил в центр города через Васильевский остров и Петроградку. Приёмник был выключен, я слышала только тихий шорох шин по асфальту. Он припарковался на набережной с видом на крейсер Аврору и новый жилой комплекс, залитый огнями. Выключил двигатель и потянулся к бардачку, наклонившись к моим коленям так резко и близко, что я замерла и перестала дышать.

Пока он переворачивал в бардачке какие-то бумажки, провода и упаковки салфеток, я медленно подняла левую руку и коснулась костяшками пальцев его пиджака. Как бы случайно. Всего лишь на секунду. Я сделала это незаметно и осторожно, Молчанов ничего не почувствовал, но сердце у меня забилось, как у пойманной преступницы.

Наконец Молчанов нашёл пачку сигарет — каких-то тонких, видимо, дамских, — и нервно прикурил. Я впервые видела, чтобы он курил: от него никогда не пахло дымом. Он сделал одну затяжку, две, три. Мы сидели в полном молчании, как чужие люди или даже непримиримые враги. Это было невыносимо, от волнения и непонимания ситуации меня начало потряхивать. Зачем мы тут остановились? Смотреть на крейсер Аврору? Почему он молчит?

Я проглотила комок в горле и сказала каким-то сдавленным, не своим голосом:

— Всё-таки не получилось у вас оградить Кирилла.

— От тебя?

Я кивнула, хотя он и не смотрел на меня. Он открыл окно и выдувал тонкую струйку дыма на улицу, словно ему нечего было делать и он развлекался. Напряжение нарастало. С улицы доносились крики детей и автомобильный гул. Он докурил, вытолкнул окурок в окно и повернулся:

— Ты в туалете спрашивала про Лену. Откуда ты о ней узнала?

— Степан рассказал.

— Про то, что Кирилл проиграл её в покер?

— Да.

Молчанов не удивился.

— То, что на самом деле тогда произошло, знаем только мы с Машей. — Он впервые заговорил со мной искренним тоном, его лицо выражало полную открытость. — Мы были с ним, когда всё это случилось. Если ты думаешь, что ему легко далась эта ситуация, то ты ошибаешься. Кирилл вообще не такой, каким кажется. Особенно девушкам вроде тебя.

— Проституткам? — жестко спросила я.

— Нет, — он сделал паузу, — начинающим охотницам. У тебя пока не хватает опыта понять, на кого ты сделала стойку, и поэтому ты жестока. Ты увидела его и подумала: «Ах, какой красивый молодой миллионер! Наверное, в его жизни нет проблем, кроме выбора с кем переспать, какую яхту купить и какой галстук надеть». Я прав?

— А у него проблемы?

— Он несколько лет лечился от депрессии. А до этого таскался по ночным клубам, разбивал машины и сидел на кокаине. А ещё раньше он хотел застрелиться: украл у отца пистолет, но тот вовремя заметил пропажу. А началось всё с той игры, когда он поставил на кон свою девушку.

Я даже не предполагала, что Кирилл так тяжело переживал. Молчанов продолжил:

— Ему было бы легче, если бы он мог загладить свою вину и как-то компенсировать Лене тот вред, который причинил. Но Лена ничего от него не хотела — она его бросила и даже на звонки не отвечала. После Степана она пошла по рукам, опустилась, но Кирилла так и не простила. — Он потянулся за новой сигаретой, вытащил её, но потом всунул обратно и закинул пачку в бардачок. Щелчок прозвучал как выстрел. — Его мучило чувство вины, которое он не мог ни пережить, ни искупить. Он скатывался на дно: бросил учёбу, начал гонять на дорогих тачках, подсел на наркоту.

— Но вы же были рядом? Вы помогли ему?

— Да, я был рядом. Мы двое — я и его сестра. Борис Михайлович к тому времени ударился в политику и уехал в Москву. Бросил детей, только банковские карточки не забывал пополнять. А ещё он вытаскивал Кирилла из передряг: хранение наркотиков, ДТП, хулиганство. Хорошо, что никто не погиб: ни сам Кирилл, ни кто-нибудь ещё.

— И что дальше?

— А дальше он долго лечился. Потом пошёл учиться, закончил институт, открыл «СтальИмпорт».

Всё хорошо, что хорошо кончается. Стоп! А как же…

— А как получилось, что вы с Леной поженились?

— Однажды она мне позвонила. К тому времени я давно её не видел, нам было по двадцать пять лет. Она попросилась немного пожить у меня, помочь ей решить проблемы. Я согласился, а потом…

Он задумался, погрузившись в воспоминания.

— А потом вы поженились.

— Да. А через два года развелись.

— Почему? — спросила я.

— Это к делу не относится.

— А как Кирилл воспринял вашу свадьбу?

— Плохо. Мы поссорились и долгое время не общались, пока… Пока не произошли определённые события. Тебе не нужно об этом знать. Того, что я рассказал, достаточно, чтобы сделать выводы.

Он нажал на кнопку и окно плавно поехало вверх, отсекая нас от вечернего города. Снова стало тихо. Молчанов завёл машину. Какие выводы я должна сделать? В голове всё смешалось. Я слышала эту историю раньше, и Степан тоже упоминал о страданиях Кирилла, но преподносил это как мимолётные угрызения совести или мальчишескую ревность к опытному и удачливому сопернику. Степан не говорил, что школьник выкрал у отца пистолет, начал нюхать кокаин и забросил учёбу. Возможно, он не знал. Никто ничего не знал, кроме Паши Молчанова и Маши Кохановской.

Теперь и я об этом знаю.

Но что мне делать с этим знанием?