Доступна и беззащитна

От страха у меня прошла тошнота, но поплыло перед глазами. Ничего. Если я упаду в обморок в этом экстравагантном самолёте, то всё равно останусь пристёгнутой к стене. Довольно удобно. И безопасно для остальных пассажиров.

Молчанов вложил мне в руку бутылку с холодной водой и протянул маленькую голубую таблетку:

— Выпей.

— А что это?

— Смертельный яд. Подействует через двадцать секунд.

Я взяла дрожащими пальцами таблетку, положила в рот и запила водой. Молчанов, внимательно за мной наблюдавший, удовлетворённо кивнул и сел в кресло командира. Надел наушники и отвернулся от меня.

Двадцать…

Девятнадцать…

Восемнадцать…

— Ты что, считаешь?

Откуда он узнал?!

— Нет, конечно! Зачем вам убивать какую-то Диану?

— Может, затем, что ты не Диана?

13. Допрос

Очередная шуточка про моё имя! Про мой чудесный рабочий псевдоним. Я хмыкнула и осмотрелась.

В кабине было намного теснее, чем мне представлялось. В узком пространстве между креслами командира и второго пилота виднелись стальные рычаги, помеченные цифрами «1» и «2», за ними — рукоятки с надписями на английском языке. На передней консоли горели разноцветные дисплеи и пилотажные приборы, назначения которых я не знала. Десятки тумблеров, индикаторов, экранчиков и кнопок мерцали в сумраке кабины. С трудом я опознала авиагоризонт и брутальную ручку выпуска-уборки шасси — я видела их в кино. Их часто показывали крупным планом в фильмах о крушении самолётов.

Меня передёрнуло.

Несмотря ни на что, здесь было не так страшно, как в салоне. Там я ощущала себя беспомощной рыбкой в консервной банке, а тут — пассажиром большой надежной машины. «Водители» вели себя уверенно и спокойно: разговаривали тихими голосами, перещёлкивали тумблеры, перебрасывались короткими английскими фразами с диспетчером.

Меня умиротворяла и расслабляла эта будничная размеренная деятельность. Всегда приятно наблюдать, как другие работают, пока ты отдыхаешь.

Стоп! Или это голубая таблетка меня расслабляла?

Самолёт мягко тронулся. Мы прокатились вдоль перрона и повернули на взлётную полосу. Мерно гудели авиационные двигатели, в теле отдавались толчки от бетонных стыков. Я оттянула ремень и привстала со стульчика, глядя, как белые стрелки разметки исчезают под носом «боинга». Из кабины наблюдать за движением было интереснее, чем из салона. Молчанов выехал на полосу, притормозил и запросил у диспетчера разрешение на взлёт. Затем сказал «Сенкью» и двинул рычаги от себя.

Одно лёгкое, почти небрежное, отработанное движение — и двигатели заревели во взлётном режиме. На одну секунду самолёт замер, словно гепард перед прыжком, а потом я впечаталась затылком и спиной в стену.

Задержав дыхание, я смотрела, как полоса несётся навстречу. С моего места казалось, что мы едем неровно, но секунды бежали, самолёт разгонялся, и внезапно я физически, буквально спинным мозгом, ощутила его готовность взлететь — волшебное, окрыляющее чувство. Подъёмная сила тянула вверх, а тяга толкала вперёд.

— Стабилайз… — сказал Саша. — Скорость растёт…

Речевой информатор отчеканил на английском: «Восемьдесят узлов».

— Ви ван…

Скорость принятия решения. Момент, когда ещё можно затормозить, и полосы хватит для остановки. У меня захватило дух, как на американских горках.

— Взлетаем, — сказал Молчанов и потянул штурвал на себя.

Кончиками пальцев, очень плавно.

Самолёт взмыл в воздух, уверенно набирая высоту.

Я захлебнулась от чувства, похожего на эйфорию. Оно волной прокатилось по телу, обдало щёки жаром и взорвалось в солнечном сплетении сладкой щекоткой. Нет, это намного круче, чем на американских горках! Сердце едва не выскочило из груди. Пока я дышала на раз-два-три-четыре, как учил наш физрук, двигатели сбавили обороты: сразу стало тише, самолёт просел и словно притормозил в воздухе. Я отлипла от стены. Сердце трепыхнулось в последний раз и успокоилось. Меня охватила приятная истома, тело обмякло на ремнях. Я с чувством зевнула.

Замечательные таблетки! Где их можно купить без рецепта?

Молчанов щёлкнул кнопкой на приборной панели, доложился о взлёте диспетчеру и сказал Саше:

— Сходи глянь, как там пассажиры. И сделай мне кофе, пожалуйста.

Саша снял наушники и прошёл мимо меня.

И закрыл за собой дверь.

* * *

Молчанов освободил одно ухо от наушника, отстегнул ремень безопасности и повернулся ко мне вместе с креслом — прямо как офисный работник на крутящемся стуле. Медленно осмотрел меня, задержавшись на голых ногах. Я машинально сомкнула колени. Самолёт продолжал взлетать и даже накренился на правый бок. Сильно накренился. Я смотрела на ночное море, усеянное сверкающими яхтами, — где-то там белый «Оскар» и чёрная «Кохана». Очертания береговой линии мельчали и удалялись.

Молчанов смотрел на меня. Молча. Этому человеку очень подходила его фамилия. Я невольно улыбнулась:

— А это нормально, что самолёт летит без управления? Вам разве не надо крутить штурвал и нажимать на педали? Вы же лётчик.

— Я-то лётчик, а вот ты кто?