Дотянуться до мечты

– Ладно, к трухе условности, победу ведь нужно еще заслужить, – Мишган подмигнул и достал из кармана узких брюк смятый листок, расправил. – Эт самое, ты ведь тоже удивляешься, зачем на первом курсе нам впихивают непрофильные предметы. А Иваныч с геометрией своей да черчением совсем манданулся. Дайте, грит, мне ровные линии, чистоту композиции. Или не чистоту, а может, и не композицию. Я в его ящерковом щебетании ничего не понимаю.

– Ящерки шипят или фыркают.

– Во! Точно. Фыркает он, а мы мучаемся. Я-то с карандашом в руках не родился, и при слове линейка не чертежную вспоминаю, а школьную, как страшный сон о последнем звонке. Нас поливал дождь, и хоть кто-нибудь бы зонт предложил… Нет же стойте стойко, слушайте прощальные наветы. В общем. Спасай.

Ирэн повертела листочек с каракулями.

– Н-да. И чего ты от меня-то хочешь?

– Ну… Там Иваныч дал задание, нужно смандрячить а-ля проект. Я придумать могу, на словах описать, да даже на гитаре сыграть, но вот чтобы линии были ровными. Как ему нужно. Совсем никак.

Мишган, как ребенок, развел руками и насупился.

– А чего ты от меня-то хочешь? – повторила Ирэн, хотя уже догадалась.

– Нарисуй за меня схему по всем этим чертежным правилам-шмавилам. Не бесплатно, – он протянул купюру.

Ирэн сглотнула комок, казалось размером с огроменный шар. Деньги? Ей? И далеко не сто рублей? В чем подвох?

– Да меня родаки съедят, если я завалю непрофильник. Выручай.

От купюры Ирэн взгляд отвела, покрутила попытку рисунка и прыснула:

– Мой младший брат и то лучше карандашом орудует.

– Верю. Я в жизни их не держал, мне проще на струнах мелодию заиграть, чем с линиями совладать.

 Карандаш у Ирэн, как питомец – жил сам по себе – он примерился к чужим линиям, позвал на подмогу ластик, и вот уже несколько штрихов подправили картину.

– Слу, а почему тебя Ирэн зовут? Это прям по паспорту или ты так захотела?

Самый частый вопрос.

– Мама – любительница классических романов, у нас целая полка всяких там Джейн Эйр, Унесенных ветром, масса французских, английских, немецких томиков. И каждому из детей она подбирала звучное имя.

– А сколько вас?

– Семь. И никаких там Вань, Мань и даже Свет.

– Во прикол, это если бы я родился в твоей семье, то Мишган было бы не прозвищем?

– Нет. Тебя звали бы Мишель.

– Р-р-р-р, – он покрутил невидимый руль, – и был бы я тогда Шумахером.

Ирэн удивилась, позволив губам съежиться, бровям сойтись, лбу наметить складки.

– Ну ты чего? Не слышала – это ж известный гонщик Формулы один. Врм-врм-врм. Я б тогда не на гитаре играл, а собрал карт, и девчонок катал.

– А его разве не Михаэль зовут?

Смех и интересные темы сближают людей, особенно молодых, два часа пролетели для них незаметно. И схемы по заданию обсудили, и мнениями схлестнулись о домашних питомцах: стоит заводить их или нет, учат они нас или мы их, что через них мы говорим внешнему миру.

– Вот посмотри, дамочка с собачкой подмышкой. О ком она думает? О песике? Ага, щас. Она всему миру кричит: найдись тот, кто будет меня на руках носить.

Мишган кивнул и посмотрел на часы, Ирэн его ткнула в бок.

– Беги уже к своим обожательницам. Чертеж зачетный отдам завтра.

И разговор, и предложение выбили Ирэн из привычной лодчонки интроверта, плывущей по не бурной реке одиночества. На время. Но стоило Мишгану уйти, как из подсознания выскочила неизменная подруга стеснительность, захватив на пару сомнения – может, ну его? Эти схемы… За деньги… Смену настроения считали животные. Наверное. Или почему рыжий кот потерся о ноги Ирэн? Дернул хвостом, запрыгнул на скамью и помурлыкивая свернулся калачиком. С другого края на спинке устроился ворон. Иссиня-черные перья, взгляд пронизывающий, лапками помял перекладины, клювом постучал по ним, крылья расправил, каркнул то ли ободряюще, то ли осуждающе.

– И чего? Вы тут соберете армию уговорителей? Ну, поверю я вам. А дальше что? Поверить и людям? Кому как ни вам знать, что двуногие часто строят из себя тех, кем не являются.

***

– О, Ирусик! Приветусик, – Мишган чмокнул Ирэн в щеку и шепнул. – Ну? Готова схематосина?

Ирэн протянула лист, тот трепыхался, будто в коридоре бушевал ветер.

– Фига се! Крутяк. С меня реклама, как и обещал. И полетят к тебе лавандосы, лавандосы, лавандосики, – пропел он хрипловато и сымитировал пальцами перебор струн.

Слово Мишган сдержал, вот только Ирэн не была готова к наплыву заказчиц. Следующим утром стоило зайти в универ – ее обступили девушки, тараторят чего-то, листочки с набросками суют, толкаются, спорят: кому первой Ирэн должна помочь. А Ирэн сжимается и почти не дышит, чувствуя себя курицей, которую подселили в чужой курятник. И вот теперь местные квочки кудахчут, кудахчут, на место новенькую ставят…

– А ну, разошлись, – гаркнул преподаватель.

Девчонки тут же вспомнили, что куда-то спешили, раз, и уже никого нет возле Ирэн, только предатель-листочек, раскачиваясь, планировал вниз. Его поймал преподаватель.

– Вот оно что. А я думаю, как это Игнатьев со своими руками-крюками проект за ночь наваял. Что ж. Тебе пять, ему пара.

– Как пара? Почему пара?