Дотянуться до моря

События развивались так. Еще в пятницу я последний раз разговаривал с Лидией Терентьевной и интересовался у нее, все ли в порядке с понедельничным мероприятием. «Все в полном порядке, А-арсений Андреич, не беспокойтесь. К конкурсу допущены всего три фирмы. У одной не все виды работ есть в приложении к лицензии, и на этом основании мы их снимем. У другой тоже что-то не так, — как говорит наш любимый шеф, «запятые не того цвета», ха-ха! Вы уезжаете? Надолго? Езжайте спокойно, все будет а-атлично!» — голосом беспечным, как взмахи крыльев майской бабочки, напутствовала меня госпожа Нарцыняк (видимо, уже пересчитывая в уме свою долю). Не могу сказать, что подозревал, что все пойдет не так — слишком уж безоблачным было небо над головой, грому взяться было, вроде бы, совершенно неоткуда — но вот как-то скребло под ложечкой. Правда, это были опасения рода, что в последний момент всплывет какая-нибудь дурацкая ошибка — подписи нет в нужном месте, или гарантийный взнос бухгалтерия не туда перевела, такое уже не раз бывало. Но что будет та-а-кое я, конечно, не предполагал. В пятницу вечером на некую девушку Веронику, сотрудницу Лидии Терентьевны, вышел представитель той самой второй по счету фирмы, допущенной к участию в конкурсе, у которой было что-то не то в лицензии. Называлась фирма «РеставР». Ребята из «РеставРа» объяснили девушке, что изучили статистику торгов по Министерству за последние три года и сделали вывод, что компания «Арми-Строй», скорее всего, является потенциальным фаворитом — проще говоря, существует коррупционный сговор. Они, ребята эти, не против коррупционных сговоров — сами такие, правила игры знают и не собираются их нарушать. Но дело в том, что с точки зрения реставрационных работ у них, ребят этих, куда больше регалий, чем у «Арми-Строй», и по идее, конкурс-то должны выиграть они. Но ведь выиграет «Арми-Строй», так за счет чего? Проанализировав свою заявку, ребята нашли в ней всего одну потенциальную «дырку» — отсутствие некоего вида работ в лицензии. Но по какому-то там недавнему постановлению наличие этого вида работ у компании-претендента необязательно, потому что работы эти может выполнить специализированная организация на субподряде. Поэтому в случае выигрыша «Арми-Строй» «РеставР» подаст апелляцию, результаты будут отменены, и конкурс будет переигрываться с непредсказуемыми последствиями. Нет, ребята из «РеставРа» не собираются нарушать сложившиеся связи и лезть со своей лопатой в чужой огород. Но они тоже не лохи поселковые и считают, что в этой ситуации им причитается компнсация. Поэтому они просят полтора миллиона наличными непосредственно перед началом конкурса, и гарантируют свое невмешательство. Девушка Вероника кивнула, сказала: «Угу, поняла» и побежала разыскивать шефиню. Но, на беду, Лидия Терентьевна в этот пятничный вечер была на каком-то пафосном концерте в Лакшери Виллидж на Рублевке, звонки Вероники увидела уже заполночь и перезванивать не стала. Утром в субботу она — дура пустоголовая — о звонках подчиненной вообще забыла. И если бы Вероника не напомнила о себе сама, то ничего и не было бы, но обязательная девушка позвонила. Лидия Терентьевна напряглась, но вместо того, чтобы сразу связаться со мной (я был еще в аэропорту), начала названивать Гармонисту. Тот тоже сначала не отвечал, потом думал, потом дал указание, что проблему надо решать скорее всего, так, как предлагает «РеставР», но чтобы это ни в коем случае не было из их, заказчика, доли. И чтобы Нарцыняк позвонила мне и передала мне такое прямое его указание. Но и тут инициативная Нарцыняк мне не звонит, а дает указание Веронике связаться с «вымогателями» и «понизить» их до миллиона, — ведь это из денег подрядчика и, значит, она делает доброе дело! Девушка звонит и выполняет указание шефини с точностью до ста тысяч. И только после этого Лидия Терентьевна набирает мой номер. Но я уже был в Турции, вовсю общался с Ивой, и севший айфон был мне глубоко пофигу. Тогда Нарцыняк звонит Питкесу. Самойлыч перезванивает мне и тоже, что называется, «целует пробой». Не зная, выйду ли я вообще до понедельника на связь, он принимает решение следовать прямому указанию заказчика и командует Павлику в понедельник утром привезти деньги к зданию Министерства. Обо всем этом Самойлыч докладывает г-же Нарцыняк, и та «с чувством долга» забывает обо все этой суете до утра понедельника. Какого черта старый еврей не дозвонился до меня в воскресенье, когда я включил телефон?» — злил я себя самого. Ведь признаки подставы налицо — по крайней мере, сейчас это было очевидно. Первое — запросили очень мало, вполне могли стребовать миллионов пять. Второе — слишком легко согласились на уменьшение суммы, но до миллиона «скатываться» не стали, видимо, чтобы не вызвать подозрений. В общем, наживка явная. Но святая душа Питкес вряд ли это «словил», а из врожденной интеллигентности (начальник отдыхает, отключил телефон, не хочет, чтоб его беспокоили, на мостике я, значит, мне и принимать решение) позвонил один раз, не дозвонился и больше не стал. И даже что-то, предположим, подозревая, в понедельник из порядочности и интеллигентности Питкес «под танк» Павлика посылать не стал, а понес «котлету» сам. Конечно, в данном случае речь не о том, кто «более ценный член экипажа», а кто менее; если бы взяли Павлика, я бы сейчас точно так же напрягался по его поводу. Другое дело, что Павлик — отставной офицер, бывал в переделках, его прессовать — упрессуешься. И Питкес — старый, не очень здоровый еврей-интеллигент. С этой точки зрения лучше бы был Павлик. Но история, как известно, с сослагательным наклонением не в ладах. В общем, на передаче «котлеты» Питкеса и «приняли». После чего старший группы, представившийся майором Ставрасовым («еще один майор!» — мелькнуло у меня), нашел госпожу Нарцыняк, уже рассаживающуюся в президиуме конкурсной комиссии, и прямым текстом посоветовал мероприятие отменить, потому что конкурсанты задержаны по подозрению в нарушении коррупционного законодательства.