Дотянуться до звезд (СИ)

Попытка сесть приводит к вспышке боли во всем теле. Что… Почему… Я упала с лестницы!

Мой ребенок!

Пытаюсь позвать кого-нибудь, но из пересохшего горла вырывается лишь слабый хрип. Видимо, меня все-таки услышали, потому-что меньше чем через минуту в палату заходит медсестра.

— Мисс Стенфорд, как вы себя чувствуете? — интересуется женщина лет тридцати пяти.

— Пить хочу, — хриплю я.

— Конечно, — кивает она и выходит прочь.

Вместо этой женщины в палату со стаканом воды заходит мама. Она помогает мне выпить живительную влагу и после садиться на стул неподалеку от моей кровати.

В ее глазах я вижу боль. Много боли.

— Мама, — шепчу я, — Что с тобой? Почему у тебя такое лицо?

В голове проскакивает догадка, но я гоню ее прочь, не давая укорениться в голове.

- Мая, родная моя… — ее голос на миг прерывается. — Почему ты нам ничего не сказала?

Я прекрасно понимаю, о чем она.

— Что… — мне никогда так тяжело не давались слова. — Что с моим малышом?

— Мая… Мне так жаль, — начинает плакать она. — Все будет хорошо…

Она продолжает что-то говорить, но я ее не слушаю. В моем мире больше ничего не осталось. Ее слова — смертный приговор. Нет сил, плакать, нет сил, кричать, ни на что нет сил…

За что? Что я такого сделала? Почему у меня забирают все и всех?

Мой ребенок… Его больше нет. Нет последнего лучика света во тьме моей жизни.

Последняя ниточка, что связывала меня с Блейком, оборвалась. И самого Блейка больше нет.

Они ушли, умерли, оставили меня одну… Они забрали с собой все — мою жизнь, сердце, душу. У меня больше ничего не осталось…

Я, наверное, сплю. Это не может быть правдой. Не может! Сейчас я проснусь, и Блейк улыбнется мне своей голливудской улыбкой…

Но этого не будет. Его больше нет.

Больше никогда я не услышу его голос, его смех. Не увижу его глаз, не прикоснусь к его телу… Дура! Ты и так не могла всего этого делать. Он выгнал тебя. Он нашел тебе замену…

Знать, что у него была другая, было больно, но это ничто по сравнению с чувствами, которые я испытываю сейчас. Раньше я хотя бы знала, что он жив… Возможно, счастлив. А сейчас… Сейчас его нет.

Моего ребенка тоже нет. Моей надежды на светлое будущее. Моей надежды на счастье. Не будет ничего, о чем я так мечтала. Я не буду радоваться первому слову, первому шагу, первой улыбке… Ничего не будет. Никогда.

Родители из кожи вон лезли, чтобы заставить меня начать жить и что-то делать. Меня выписали из больницы довольно быстро, но мне было все равно, где лежать, дома или в больнице.

Дни сливались в единый безликий серый ком. Вокруг постоянно суетились люди, но я их как— будто и не замечала. Все, что мне хотелось, чтобы меня, наконец, оставили в покое.

Зачем они меня мучают? Зачем говорят, что все будет хорошо? Ведь не будет. Просто не может быть.

Они вообще постоянно что-то говорили, куда-то меня таскали, как куклу. Неужели они думают, что поход за тряпками может заставить меня забыть все?

Конечно, родные правы, надо как-то жить, но как? Где взять силы?

- Мая, дорогая, к тебе гости, — произнесла мама.

Я лишь отвернулась к стене. Никого я не хочу видеть.

— Пусть уходят, — произнесла я.

Я услышала хлопок двери и почувствовала, как рядом со мной прогнулась кровать. Почувствовала прикосновение к волосам, меня гладили по голове как ребенка. Мягко и успокаивающе.

Эти прикосновения несли покой. Я была благодарна, что этот человек не пытается со мной говорить, ни в чем не убеждает. Мне было удивительно хорошо и комфортно. Ощутив потребность увидеть, кто это.

Когда я повернулась, крик застрял у меня в горле. Я схожу с ума. Определенно. Я просто перестала различать реальность и фантазии…

POV Блейк.

Я смотрю на Маю и не узнаю ее. От девушки остались кожа да кости. Вокруг глаз тесные круги, и вообще она была почти прозрачной…

И это — моя вина.

Два с лишним месяца назад я допустил критическую ошибку. Зазевался и получил пулю. И это меня чуть не убило.

Девять дней я провел в отключке на грани жизни и смерти.

Вначале, меня даже приняли за мертвого, а неизвестно откуда взявшиеся журналисты, которые появились вслед за копами и медиками, успели наделать фотографий.

В итоге, медики все же поняли, что хоронить меня рано, но из-за журналистов половина всех, кого я знал, были свято уверены, что я погиб.

Дошло до абсурда, сердобольные знакомые почти успели меня похоронить, если бы не Билли, который положил конец этому бреду.

Преступный мир жесток, и слабым там делать нечего, но все же в нем есть свой кодекс чести, который Гарри соблюдал. Он держал свое слово и отпустил меня, перечислив на мой счет жирную сумму. Оказалось, что в первые дни, в бреду я постоянно нес что-то про новую жизнь, это и подстегнуло Гарри к выводу, чему я был несказанно рад, когда пришел в себя.

Пуля задела позвоночник, и полтора месяца мне запрещали вставать. А когда, наконец, мне дали добро на самостоятельное передвижение, то я понял, что мне чуть ли не заново придется учиться ходить.