Довакина нет, но вы держитесь (СИ)

– Молчи. Потом объясню, – разговоры отвлекали от исцеления, но к счастью, удалось срастить края раны так, что остался только тонкий белый шрам на спине данмера.

Пока я, тяжело дыша, приходила в себя после сотворения чар, Эрандур стянул накидку-капюшон, порванную клинком дреморы. По плечам рассыпались длинные пепельные патлы.

– Ты не должна больше использовать этот посох. Он опасен, – предостерёг жрец.

– Сражаться с культистами тоже опасно, – не согласилась я.

Уставшее тело напомнило о себе жаждой и голодом – губы пересохли, а в животе неприятно посасывало. Сколько времени прошло, с тех пор как мы переступили порог Храма Призывателей Ночи? Душный сладкий полумрак стал невыносимым.

– Пить хочется, – не хотелось жаловаться Эрандуру на своё состояние, но пришлось.

– Предлагаю вернуться в кладовые и поискать вино, либо идти вперед… – данмер медленно поднялся и протянул мне руку.

Я нерешительно приняла помощь жреца. Слабость тяжёлой глыбой давила на плечи, но останавливаться на полпути было нельзя. По форту гуляло эхо, издали доносились боевые кличи и пронзительные крики – орки и культисты продолжали сражаться.

– Я долго спала?

– Не знаю наверняка, – тихо ответил Эрандур. – Может быть, несколько часов, прежде чем переместилась. Связь с Трясиной быстро не устанавливается – приняв Апатию, нужно достигнуть определённого состояния. Из-за этого ритуалы часто длились месяцами, а то и годами.

От рассказа данмера вовсе не стало легче, но прояснилось, откуда взялся голод.

– Теоретически… – замялась я, боясь ляпнуть глупость. – Мы можем зажарить и съесть сердце даэдра?

– Не советую. Единственное, что могло сохраниться в Храме за столько лет, это вино.

Поняв, что утолить голод в ближайшее время не удастся, решила побороть собственные слабости и идти вперёд.

Украшенные черепами и пентаграммами столы, расставленные вдоль стен, чередовались с небольшими барельефами Вермины и меня сейчас не интересовали – от них мало проку, а камни душ, к сожалению, несъедобны. От зала зачарования вёл налево широкий коридор. На полу валялась убитая культистка. Показалось, что я видела во сне, как орк пронзает эту женщину стальным мечом.

– Покойся с миром, сестра! Да отведёт тебя Её Милость к свету! – Эрандур сложил ладони в молитвенном жесте.

– Старая знакомая?

– Можно и так сказать, – он перевернул тело, и я в ужасе отшатнулась. У даэдрапоклонницы был зашит рот!

– Это ты сделал?!

– Нет, – Эрандур оставил культистку и продолжил неспешно идти по коридору.

– А зачем?! Как она ела с зашитым ртом?! Что здесь вообще происходило?! – потрясение заставило на время позабыть обо всех физических потребностях, а глаза защипало от слёз.

– Множество деяний, о которых рассказывать не следует. И я молюсь Маре, в надежде, что они будут похоронены здесь раз и навсегда. Сожалею, что тебе приходится всё это видеть, но иного пути нет, – жрец отвёл скорбный взгляд.

Общие спальни культистов, разделённые на два яруса, уже были освещены жаровнями. Пахло маслом и кровью. Вдоль стен стояли ряды кроватей, застеленные облезлыми шкурами животных, и ветхая мебель, покрытая многолетним слоем пыли.

До ушей донесся стон, полный боли – внизу, среди четырёх тел служителей Вермины, лежал раненый орк.

– Жди здесь, – унимая дрожь, сказала я Эрандуру.

Он не ответил.

Оставив посох на ближайшей покосившейся кровати, прихватила с комода железный кинжал и медленно спустилась по лестнице. Орк попытался подняться, но глубокая рана на животе совсем обессилела его. Нависнув над врагом предсмертной тенью, я метко вонзила кинжал в шею громиле. Кровь брызнула, до локтя перепачкав рукава.

– Прости… – прошептала я, отходя назад. Смятение – единственное, что ощущалось в тот момент. Путь целителя в том, чтобы спасать жизни, а не отбирать их.

Я прикрыла дверь, разделяющую спальни и столовую, и вернулась к жрецу, терзаемая противоречиями. Эрандур тяжело опустился на кровать и прикрыл глаза. От потери крови эльф был ослаблен, но пытался притворяться, что в порядке. На что он надеялся, когда пришёл спасать от даэдра жителей Данстара? Разве возможно в одиночку одолеть столько врагов?

На тумбочке обнаружилась початая бутылка вина. Я зубами вырвала пробку и жадно припала к пыльному солоноватому горлышку. Буду пьяная, зато храбрая!

Старинный напиток притупил голод и ощущение ненависти к себе. Интересно, какие чувства испытывает Эрандур, когда приходится отнимать жизни? Или будучи столь жестоким убийцей, в эти моменты остаётся абсолютно безэмоционален?

– Пить хочешь? – я протянула вино данмеру. Он взглянул на меня, пытающуюся несмело улыбнуться, и взял бутылку.

На близстоящем комоде лежал туго набитый кошель, и загребущие руки непроизвольно потянулись к находке.

– Если нужны сокровища, то там есть, – буднично сообщил жрец, заметив алчный блеск в моих глазах.

– Что есть?

– Казна, возле алтаря Вермины, – он отхлебнул вина и поморщился от кислого привкуса.

– И… много там?

– Не помню. Мы собирали магические амулеты, оружие, золото и драгоценные камни, чтобы платить наёмникам… – жрец осекся. – Неважно. Сумма там немаленькая, одним словом.