Доверие

— Ну сволочи, глядите, мы еще вернемся, недолго вам здесь хозяйничать!

Рихард был на ногах с самого утра, после краткого совещания в кабинете Ульшпергера. Ему казалось, что он обязан поговорить с каждым в отдельности, вгрызться в душу каждого, куда ни разу он да и никто еще не заглядывал. Каждого хотелось ему заставить с бешеной скоростью продумать еще не продуманное. Он побежал в прокатный. Не за тем, собственно, чтобы обработать тамошних людей, Гербер и сам знал, что делать, а чтобы почерпнуть запас бодрости, которой тот всегда с ним делился.

Пауль Меезеберг захватил Рихарда у печей, еще до того, как Улих успел перерезать провода после событий у канала. В отношениях с отдельными людьми Пауль Меезеберг казался недалеким и туповатым. В случае Томаса Хельгера и много раньше, в случае Роберта Лозе. Не умел он ладить с людьми. Но если дело было ему ясно, важное дело, тогда он часто предлагал нечто вполне разумное. Именно ему и поручили выставить цепь учеников, чтобы никто не проник в прокатный, он хотел поскорее доложить об этом Хагену.

— Ты уже поставил охрану у генератора? — спросил Рихарда Гербер Петух. — Прихвати-ка Меллендорфа.

И рассказал обо всем, что случилось, и о братьях Петцольд, и о Хейнце Кёлере, и мальчишке-ученике Гансе. А потом отправил Рихарда обратно к сталеварам.

— Покуда мы тут разговоры разговариваем, те, может, уже нагрянули.

Он, Гербер, сам справится, цементники, правда, божились, что вернутся вместе с рабочими эльбского завода и еще дьявол его знает с кем, но он сильно сомневался в этом, во всяком случае, у них нет уже того гонора, а он со своими людьми шагу назад не сделает. Это люди испытанные.

Гербер ни единым словом не выдал, как много значило и для него в это утро хоть минуту поговорить с другом. Ему пришлось так же туго, как и Рихарду. Этот разговор подкрепил его уверенность в себе. Рихард сегодня показался ему меньше, субтильнее, чем когда-либо, он словно бы подтаял, волосы его совсем поседели, слиплись, а голос был теперь такой же хриплый, как у него, Гербера.

Прежде чем отправиться к печам, Рихард выскочил на скрапный двор, хотел дать указание крановщику Бертольду. И сразу увидел вокруг себя напряженные, взволнованные лица.

Правда, Вебер со своей бандой здесь еще не побывал, но люди уже приготовились к тому, что вот-вот произойдет или может произойти. И Рихард решил: именно сейчас, именно здесь я незаменим. В гитлеровские времена он говорил себе то же самое. Однажды, еще почти ребенком, ему пришлось лезть в стенной пролом. Его отговаривали, а он отвечал: «Кому же это сделать? Я ведь маленький. Я могу». Незаменим он был и в Испании. Какая-то от него исходила уверенность, даже после проигранного, временно проигранного сражения. Так же было и в пещере, в тылу у Франко, где они лежали раненые, и в концлагере, когда он взялся живым и здоровым доставить Мартина на родину. Это уж вовсе от него не зависело, но он взялся и доставил. И позже, на родине, среди развалин. У хмурых, изголодавшихся рабочих гарцского завода с его появлением забрезжила надежда, они словно оттаяли, расспрашивали его.

На скрапном дворе его обступили рабочие. Не озлобленность была написана на их лицах, а страдание и растерянность. Пусть Рихард поручится, что его собственная уверенность не поколеблена. Они не верили ни в него, ни в самих себя. Разве не убеждали их зажигательными речами, что в назначенный час они обязаны прекратить работу? Кто убеждал? Такие люди, как Бернгард и Вебер.

Вагонетки не снуют по двору, магнитный кран не подхватывает лома, нет больше времени на размышление. Если они сейчас поймут, что поставлено на карту, они пойдут за Рихардом. Но он должен еще раз, с самого начала все растолковать им. И скорее! Скорее! Чтобы они сразу поняли, где правда, и пошли с Рихардом против Бернгарда. Надо все им растолковать своими словами, тогда они примут верное решение.

Правда, с ними уже обо всем говорили. Но они этих речей не понимали. Или недостаточно правильно понимали, чтобы придерживаться их в жизни. Они слышали только слова. Только отдельные буквы. Словно были наборщиками и печатниками, а не заводскими рабочими.