Доверие

— Почему ты столько времени проводишь с Кёлером? — спрашивала Лина. — Что ты вечно с ним обсуждаешь?

— То, что не может тебя интересовать, Лина, — отвечал Томас. — Мы говорим о книгах, которые вместе читаем. Об уроках, которые нам задает Ридль.

Природу своей антипатии к Хейнцу Кёлеру Лина поняла, когда в Берлине слушался процесс некоего Бурианека. Бурианек был главарем банды, которая по заданию американцев должна была взрывать мосты и электростанции. Бурианеку удалось занять довольно видный пост на одном промышленном предприятии.

— Мы в нашей молодежной организации, — заявила Лина, — не могли понять, как это никто вовремя его не раскусил. Знаешь, что об этом сказал твой Хейнц? Теперь и у нас есть процесс, почти как в Венгрии.

При следующей встрече Томас упрекнул Хейнца:

— Ну зачем ты несешь такой вздор?

— Какой такой вздор?

— Ты остришь над тем, что для нас черт знает как серьезно. В прошлом году, когда профессор Берндт дал деру вместе с Бютнером, ты ведь волновался не меньше других.

— Волновался, ну и что с того? — отвечал Хейнц Кёлер. — Причем тут я? Твоя Лина всем на меня наговаривает. Может, теперь и ты этим займешься?

— Нет. Ты мне не враг, Хейнц. Только слишком много болтаешь глупостей.

С того дня Хейнц старался держать язык за зубами, когда что-то его возмущало или подстрекало к остроумной шутке.

Если у них и не дошло до разрыва, то они все же друг от друга отдалились и во время совместных занятий прежней радости уже не испытывали. Томас признал правоту Лины — Эрнст Крюгер и впрямь парень надежный. Хотя он прост и бесхитростен. Вопросы, которые так живо интересовали Хейнца Кёлера, Эрнста ни в какой мере не затрагивали. Но на него можно было положиться. Да и разве не он первый обратил внимание Томаса на Роберта Лозе?

— Смотри, вот человек, который вспомнил о нас, мальчишках. И многому нас научил, когда никому до нас дела не было. — Томас говорил себе: Эрнст вовсе не тупица, его волнует решительно все, что касается производства.

2

Цибулка, который тем временем сделался техническим директором, привык подвозить домой своего заместителя Ридля. Он и ужинал частенько с Ридлем и его матерью.

Правда, встречались они не только для деловых разговоров. Ни у того, ни у другого не было жены. Жена Ридля умерла в прошлом году. У Цибулки, правда, была тайная подруга, почти жена, но в его коссинской жизни она никакой роли не играла, ибо так и не решилась уехать из Западного Берлина. Там ей полагалась довольно значительная пенсия, поскольку ее муж погиб в офицерском звании. До войны он служил инженером у Сименса. По смыслу его договора завод должен был обеспечить ей безбедное существование. Цибулка полагал, что Ридль, как и все в Коссине, как даже его родители, считает эту связь порванной. Однако Ридль, хоть и не подавал виду, все знал по тому то радостному — от предстоящего свидания, то мучительно тревожному — после разлуки, душевному состоянию, которое всякий раз охватывает человека, не уверенного в прочности своей любви.

Знай Ридль, почему возлюбленная Цибулки остается в Западном Берлине, он бы, пожалуй, охладел к нему. Ему бы и во сне не приснилось сравнивать любовные тревоги Цибулки со своими, когда была жива Катарина. Но теперь это сравнение трогало его, ему казалось, что Цибулке еще далеко до его, Ридля, опыта как в радости, так и в горе. Если бы у них состоялся откровенный разговор с Цибулкой о его любовной истории, Ридль бы обозлился не меньше, чем злился Цибулка-старший, мастер на их заводе. Боясь домашних дрязг и расспросов, технический директор предпочитал сидеть по вечерам у Ридля, где никто его ни о чем не спрашивал.

Цибулка присел у письменного стола, дожидаясь, покуда Ридль кончит объяснять Томасу Хельгеру какой-то чертеж. Когда они ехали в машине, Ридль сказал: «Томас способный парень. Я рекомендовал его Винкельфриду, который будет читать на эльбском заводе курс математики. И кроме того, посоветовал не бросать занятий по черчению». Ридлю нравился Томас, нравились его вопросы, блеск его внимательных глаз. Если в течение дня многие приносили ему разочарование, то вечером его успокаивал открытый взгляд Томаса.

Поэтому Ридль сейчас снова заговорил о нем и спросил Цибулку, с какого конца начинать, чтобы добиться от завода посылки Томаса Хельгера на учебу в Высшее техническое училище в Гранитце. Цибулка отвечал, что это не так уж трудно устроить, там ищут таких парней, как Хельгер, если судить по его, Ридля, описаниям. Сначала, вероятно, надо обратиться к местному руководству Союза свободной немецкой молодежи и в профсоюз, потом ходатайствовать перед партийным руководством и так далее и тому подобное, он же, Цибулка, конечно, поддержит ходатайство Ридля.

— Хотя я мало что значу для них, — добавил он со слабой усмешкой, не замеченной Ридлем.

— Вы лучше меня знаете Рихарда Хагена, партсекретаря, — сказал Ридль, — не могли бы вы сейчас же с ним переговорить?

— Почему это лучше? Вы мне сами говорили, что вам приходилось подолгу беседовать с Хагеном.