Доверься мне

Несмотря на то, что арена крытая, воздух слегка охлаждается, когда игроки носятся по льду, разминаются, скручиваются, забивают шайбы своему вратарю. Здесь все выкручивается на максимум: лезвия резко стучат по льду, композитные клюшки шлепают о резиновые шайбы, прежде чем запустить их в воздух, ощущается аромат маслянистого попкорна, мигают лампочки и слышны неразборчивые разговоры вокруг нас.

Из-за всего этого я скучаю по хоккею. Есть что-то особое в катании по свежему отшлифованному льду, в холодном воздухе, хлещущем по щекам, в выбросе адреналина на пути к воротам, с шайбой на кончике клюшки. Я выхожу на лед каждую неделю с хоккейной командой моей племянницы, но это совершенно другое, особенно учитывая разницу в возрасте в восемнадцать лет и тот факт, что в основном я пытаюсь командовать кучкой семилетних детей.

Кара глубоко вздыхает и привлекает мое внимание.

— Так все это время он смотрел на тебя.

— Он не смотрел, — пробормотала я, упираясь ногами в стекло, чтобы смотреть на свои ботинки, а не искать на льду мужчину, о котором идет речь.

— Смотрел, трусиха. Может, я и была именинницей, но очень трудно не заметить, на кого весь вечер смотрит самый известный мужчина в комнате.

Мое лицо краснеет, и я ненавижу это. Последнее, что я хочу делать, это краснеть из-за мужчины, который, возможно, путает имена людей. Я хочу чувствовать, что важна для мужчины, а не то, что он пытается залезть ко мне в трусики, потому что я первая девушка, которая не упала к его ногам и это вызов для него.

Совру, если скажу, что на секунду мне не захотелось принять предложение Картера в прошлую субботу. Я давно не практиковалась, а это, знаете, приятно, когда случается отличный секс. По словам Кары, хоккеисты потрясающе выносливы и могут продержаться всю ночь. А такой опытный, как он, должен быть просто восхитительным в постели. Настолько, что потом я буду в коме день-другой, понимаете? Мне бы не помешало наверстать упущенное.

Но я никогда не узнаю. По крайней мере, не должна. Верно?

Нет. Нет, Оливия, черт возьми. Последнее место, где я хочу оказаться, это на вершине списка глупых поступков.

— Уверена, он быстро забудет меня, если уже не забыл, — неуверенно отвечаю я наконец Каре.

Тело с грохотом ударяется о стекло передо мной, и сердце уходит в пятки, когда я вскрикиваю. Я ударяю Кару по бедру, впиваясь в него ногтями, пульс бешенно стучит в ушах.

— Господи, — бормочу я, прикрывая рукой свое колотящееся сердце.

Кара фыркает от смеха.

— Ага. Быстро забудет. Конечно, — она поддразнивает меня локтем, а затем указывает на человека, постукивающего по стеклу. — Кажется, это твой поклонник.

Я знаю, кто это. Я чувствую его присутствие. Мой живот скручивается, а пульс отдает в бедра. Почему? Понятия не имею, но знаю, что этот парень — ходячий секс на коньяках, и теперь злюсь, потому что мне придется пойти домой и получить еще один неполноценный оргазм, пока я буду думать об этом раздражающем сексуальном мужчине, пытающегося привлечь мое внимание.

Рот Кары расплывается от удовольствия.

— Ты не посмотришь, да?

Я хмурюсь и качаю головой.

— Нет. Нельзя.

— Оливия! — кричит Картер Беккет. Это лишнее. Ради Бога, я прямо перед ним.

Опять это чертово постукивание. Чем дольше я его игнорирую, тем громче он стучит. Это не прекращается и раздражает, и все вокруг меня гудят от волнения, пытаясь понять, почему он привлекает мое внимание и, почему, черт возьми, я его игнорирую.

Им не понять. Сильнее всего меня отталкивает то, как он беспечно коллекционирует женщин, но на этом все. Я боюсь, что он может очаровать меня. Если кто-то и может это сделать, то только он.

— Лив, Лив, Лив, Лив, Лив, Лив, — повторяет Картер, стуча на каждое произношение моего имени.

— Что? — агрессивным шепотом отвечаю я, наконец-то поворачиваясь в его сторону, вскидывая руки вверх.

Его улыбка широкая, красивая, сексуальная, вызывающая. Облокотившись на бортик, он смотрит на меня через свою клюшку, крюк которой упирается в стекло.

— Привет.

Боже правый, я не могу. Что происходит?

Картер наблюдает за тем, как мои щеки краснеют только из-за него одного. Я могу сколько угодно притворяться отстраненной, но он не дурак. Он знает, что мне нравится то, что я вижу, а вижу я его, сексуального верзилу в своем снаряжении, улыбающегося, как глупый идиот, как развлечение и самовлюбленность сверкает в этих поразительные изумрудные глазах.

Картер знает, что он делает со мной, это меня и сведет в могилу.

Он наклоняется ближе, и я ненавижу себя за то, что делаю шаг вперед, как будто хочу быть рядом с ним, как будто у нас есть общий секрет.

Уголок рта Картера приподнимается, демонстрируя ухмылку, обычно лишающую девушек трусиков, когда он подбородком опирается на руку в перчатке.