Доверься, он твой

Огляделась. За столиками сидели умиротворенные пары, семьи с детьми, возле них полные покупок тележки – в выходной запасаются на неделю. Она и сама так делает. Но прежде в голову не приходило рассматривать себе подобных. Взгляд на полку, в тележку, в кошелек. Покупки – в багажник, дорога домой. А там – все в холодильник, в шкаф и снова за дело. Компьютер, буквы, строчки...

Катерина наконец встала из-за стола, нацепила рюкзачок на одно плечо и пошла. Ей попадались бутики, полные джинсов, сумок, нижнего белья, курток, книг, подарков, собачьего и кошачьего корма и даже зоомагазин, в витрине которого здоровенный ярко одетый попугай впился клювом в скорлупу бразильского ореха. Она смотрела на все это как человек, долго-долго живший в другом мире.

Заходила, что-то трогала, рассматривала ценники, выходила, снова заходила, снова трогала. Продавщицы кидались к ней: не надо ли помочь? Но Катерина качала головой. Нет, ей ничего не надо.

Непривычное занятие увлекло настолько, что звонок в кармане куртки вогнал ее в дрожь. Не сразу осознав, что это голос ее мобильного телефона, Катерина наконец нащупала его на боку, вынула и поднесла к уху. Водитель эвакуатора просил встретить перед въездом на стоянку. Катерина быстро вышла на улицу.

В эвакуаторе сидел не тот, кто завлек ее солнечным сиянием комбинезона и машины на пустыре год назад, а огромный мужчина в комбинезоне цвета штормящего моря. Она усмехнулась. Этот запросто поднимет ее зеленый «матиз». Он донесет его на руках до платформы, прицепленной к «бычку». Катерина помахала ему. Внезапно ей стало так спокойно, как не было давно.

– Туда! – Она указала на ряд, в котором стояла ее машина.

Посеревшее небо внезапно раскрылось и высыпало снежные хлопья размером с овсяные. Сегодня, вспомнила Катерина, она их не купила – надоели. Она выдернула из-под куртки шарф, надела на голову, не отводя глаз от своей «козявки», покорно заползающей на платформу эвакуатора. Ее тащил не могучий шофер, а канат лебедки.

Все происходило несуетно и так красиво, что глаз не отвести. Она и не отводила, пока не вздрогнула от мужского голоса. Человек подкатил тележку, полную еды, почти ей под колени. Она отскочила. А он спросил:

– У вас проблемы? Вижу, вижу... Эх, куда вы без мужчин? – Засмеялся, не без удовольствия. Потом, словно спохватившись, добавил, стараясь говорить сочувственно: – Проблемы, да?

Катерина отодвинулась, догадавшись, что загородила ему дорогу к его машине.

– Да, – сказала она, – проблемы. – И отошла. Он проехал, больше не взглянув на нее.

Крупный снег облепил лицо, она поглубже надвинула шарф на лоб. Поймав свое отражение в большом боковом зеркале эвакуатора, оценила себя: настоящая телятница из старого кино. Водитель дернул ручку кабины и указал ей – садись. Она кивнула и забралась внутрь.

Наконец обездвиженный «матиз» замер на платформе, а хозяин «бычка» сел в кабину.

– Поехали, – объявил он.

Катерина в боковое зеркало поймала тупой взгляд фар своего зеленого авто, которое оседлало «бычка», но не рассердилась на него. Они выехали на кольцевую дорогу, туча растворилась, вовсю светило солнце. Катерина чувствовала себя странно. Как будто долго-долго бежала, а теперь наконец передала эстафетную палочку кому-то другому и расслабилась.

Она никогда не занималась легкой атлетикой. Это мать рассказывала, как в университете участвовала в эстафете. Ей показалось, что сейчас она чувствует то же самое, что мать в последнем забеге.

«Я отдала палочку и упала. Но испытала не боль, а облегчение...»

Катерина, можно сказать, тоже упала. На жесткое сиденье чужого грузовика, покрытое вытертым гобеленом. Но теперь она может отдышаться. Глядя на шоссе, Катерина пожалела, что в середине воскресного дня нет пробок. Если бы они были, то она долго-долго ехала бы вот так, пассажиром. Ни о чем не заботясь.

С высокого сиденья ей видно дальнее поле, зелень которого побелил неурочный снег, за ним – берег водохранилища, на котором колебались две крошечные лодки. Ей нет никакого дела до серой «Волги», которая, себя не помня, лезет под «бычок» – это с ее-то маневренностью кирзового сапога, как говорит гаражный сторож, профессор всяческих дорог и бездорожья. Не ее забота и монстр с бетонными плитами в кузове, припавший к обочине, мигая всеми фонарями. Не ей его объезжать.

Как здорово – не отвечать за себя хотя бы несколько минут!

«Устала, да?» – насмешливо спросила себя Катерина. И снова поймала на себе взгляд водителя. Хочет спросить? Или услышать? Скорее всего услышать – привычные дамские причитания. Не дождется.

Но если признаться самой себе, то в последнее время все идет не так. Как будто жизнь застряла на двадцать втором января. Это число, как уверяет ученый-англичанин, самый худший день года для всего человечества. Он вычислил его по собственной формуле. Подумав, Катерина согласилась с ним: на самом деле тоскливый день. Он приходит после долгих-долгих праздников, которые нарушают привычный ритм жизни, срывают планы. В этот день всегда плохая погода. Возникает тревожное чувство – надо что-то менять, но сил нет.