Доверьтесь мне. Я – доктор

Обходы отделений напоминают окопную войну, и интерны всегда оказываются на линии огня. Каждое утро Старая Кошелка ведет свои войска в атаку, обегая пациентов на угрожающей скорости и ворчливо перечисляя для нас задачи на день, которые мы поспешно помечаем в «списках дел», одновременно делая записи в картах, раздергивая занавеси вокруг кроватей с пациентами, подвигая столы и стулья и двигая тележку.

Дэниел не снисходит до того, чтобы помочь, а лишь ухмыляется нашей неловкости, словно старший брат, наблюдающий за тем, как младших отчитывают почем зря. Мы должны выписывать лекарства из списка назначений, перевязывать раны, брать образцы тканей. Считается, что интерны – это смазка, помогающая больничной машине работать гладко, но мне все чаще кажется, что мы для нее – досадная помеха. Когда врач шепчет себе под нос, так что ты слышишь и понимаешь только наполовину, а пациент при этом всхлипывает, да еще тележка с картами сама собой начинает катиться куда-то по коридору, становится ясно, почему так происходит.

Мистер Баттеруорт и мистер Прайс делают обход отделения дважды в неделю, и непременно тогда, когда случается какая-нибудь катастрофа. На их обходах даже врачи-резиденты выглядят испуганными, потому что внезапно сами оказываются на линии огня, а их решения относительно лечения пациентов, сделанные в течение недели, подвергаются придирчивому разбору. Хотя наша Кошелка Сью и не самый дружелюбный на свете персонаж, во время этих обходов мне становится ее жалко. Консультанты (ходят слухи, что они говорили, будто ей лучше сидеть дома и воспитывать детишек) либо ее чихвостят, либо вообще не удостаивают вниманием. Старой Кошелке наверняка нелегко такое выносить, особенно с учетом того, что большую часть рабочего времени ей приходится проводить в операционной, трудясь под их критическим оком. Консультанты появляются также в конце своих дежурств, проводя завершающий обход. Довольно странно думать, что у них тоже бывают дежурства, ведь они, подобно полководцам, руководящим армией из укрытия, обычно предпочитают держаться подальше от поля боя. Все срочные операции проводит дежурный хирург, а консультанта вызывают только в случае осложнений. Поговаривают, что однажды мистер Баттеруорт явился в больницу в тапочках, допивая какао из термокружки. Боже меня упаси от такого зрелища!

Сегодняшний завершающий обход был поистине чудовищным. При свете дня незначительные дурацкие ошибки, сделанные мной в ночную смену, приобретали беспощадную очевидность. Почему я не назначил этот анализ крови? Почему назначил этот? Где снимки этого пациента? Я что, вообще не отправил его на рентгенографию? В теории мы должны быть единой командой, в которой врач, ординатор и интерн, дежурившие прошлую ночь, поддерживают друг друга. На самом же деле консультант задает вопрос и смотрит на врача, который оборачивается и смотрит на ординатора, который оборачивается и смотрит на интерна, который упирается глазами в пол. Единственное, что помогает тебе пережить обход, – мысль о том, что следующий еще не скоро.

Воскресенье, 24 августа

Завтра снова дежурство. Не успеваешь прийти в себя после сражения, как начинается следующее. Флора дежурит в выходные. Теперь мне ясно, что станет в будущем с нашей компанией: когда я свободен, остальные либо работают, либо отсыпаются после дежурства, когда я работаю, у них выходной. Договориться о встрече невозможно, остается слоняться по квартире, пытаясь припомнить времена, когда мы жили нормальной жизнью.

Решив, наконец, что-то сделать с кучей грязной одежды на полу, которая разрослась до таких размеров, что ей скоро можно будет присвоить собственный почтовый адрес, я обнаруживаю, что стиральная машина вышла из строя. На нынешней стадии приходится всерьез задуматься о том, как соорудить себе наряд из занавески в цветочек, чтобы было в чем появиться на обходе в понедельник. Руби, очнувшаяся от четырнадцатичасового беспробудного сна (в какой-то момент я уже решил, что она впала в кому), – на грани апоплексического удара.

– Дурацкая штуковина! – кричит она, колотя машинку ногами.

Всю субботу мы сидим дома, дожидаясь сантехника, который звонит в пять, чтобы сообщить, что наш вызов придется перенести на будни, и добавляет, что работает с девяти до пяти.

– Но в будни мы все на работе, – объясняю я.

– Ну так отпроситесь.

С трудом удерживаюсь от того, чтобы поведать ему, что у нас не бывает времени отлучиться в туалет, не говоря уж о том, чтобы уйти с работы ради визита сантехника.

Пока я говорю по телефону, Руби прибегает к крайним мерам: яростно раскачивает машинку взад-вперед. Внезапно та взвывает, содрогается и возвращается к жизни.

– Руби, ты гений! – восклицаю я, обрывая разговор с сантехником.

– Как тебе это удалось?

– Понятия не имею, – отвечает она, наблюдая, как наши вещи крутятся в барабане.

Реши теперь Руби, что интернатура для нее – это слишком, она вполне сможет заняться починкой стиральных машин. Платят там наверняка лучше, да и график неплохой.

Понедельник, 25 августа