Доверьтесь мне. Я – доктор

Я слишком устал, чтобы возражать, что означает, что я и правда очень устал. Договариваемся встретиться в театре в четверть восьмого вечера.

– Вы же не опоздаете, да? – с угрозой в голосе спрашивает Флора.

– Приложим все усилия, чтобы вовремя уйти с работы, – отвечает Руби.

Конечно же, в семь вечера мы с ней все еще в больнице.

– Черт, мы же опоздаем! – кричит мне Руби, пробегая мимо с банкой чего-то отвратительного.

Я уже собираюсь уходить, когда медсестра напоминает:

– Макс, ты забыл поставить внутривенный катетер мистеру Кацу на седьмой койке.

Закатываю глаза. На это уйдет не меньше 10 минут. Руби появляется из-за занавесок:

– Скорей, мы еще успеем, – шипит она, натягивая плащ.

Я бегу к мистеру Кацу и начинаю проталкивать ему в вену иглу. Попадаю с первого раза. Он стонет. Потом еще раз. Потом вскрикивает от боли. Гляжу на него, недоумевая.

– Все в порядке, катетер на месте, болеть уже не должно, – говорю я.

– Ох, сынок, дело не в иголке, в груди болит. А теперь еще и на руку перешло.

Всматриваюсь в его лицо: оно бледное и все в поту. Нащупываю пульс и бегу за электрокардиографом, чтобы проверить сердце. Кардиограмма показывает, что у мистера Каца инфаркт, отчего сердце обрывается у меня самого. Мы никуда не идем.

Час спустя мы с Руби добираемся до театра. Дожидаемся, пока Флора в антракт выйдет в фойе. Но ее нет. Мобильный не отвечает. Сидим с Руби в театральном буфете, болтая о работе, и тут Флора вбегает. Пораженная, видит нас.

– Простите-простите, задержалась на работе, – объясняет, запыхавшись. – Вы что, ждали меня тут все это время? Мне ужасно жаль. Я все сделала, чтобы уйти вовремя, но тут привезли одну женщину, и пришлось ее осмотреть, а потом другая позвала…

– Все нормально, – успокаивает ее Руби, – мы тоже только что пришли, тоже задержались.

– Ну, не страшно, – говорю я, – все равно идея была хорошая.

Мы решаем вместо второго действия пойти поужинать.

Так сложно что-то организовать в вечернее время, что я уже не уверен, стоит оно того или нет. Однако перспектива провести следующие 40 лет, вырубаясь по вечерам перед телевизором с бокалом розового, меня пугает. Что бы мы ни запланировали, все срывается. По дороге до ближайшего ресторана утешаюсь тем, что хуже, чем пропустить авангардную полностью женскую версию «Кориолана», было бы все-таки попасть на нее.

Пятница, 5 декабря

Миссис Шеппард сегодня умерла, и печаль от ее смерти для меня смешивается с ужасом от того, что все мы, каждый по-своему, виноваты в ее смерти. Под всеми я имею в виду и вас тоже.

Миссис Шеппард поступила в больницу для плановой операции по удалению опухоли. Поначалу она пошла на поправку: шов заживал, и она уже ходила по отделению. Затем, внезапно, ее состояние стало ухудшаться, и рана открылась вновь. Организм не откликался на лечение, и анализы подтвердили наши опасения – в ране развился метициллинрезистентный золотистый стафилококк. В последнее десятилетие такие случаи в Англии и Уэльсе заметно участились. Метициллинрезистентный золотистый стафилококк, или MRSA, – это разновидность Staphylococcus aureus, в целом безобидной бактерии, присутствующей у всех людей на коже, но выработавшей сопротивление к антибиотику пенициллиновой группы метициллину. Несмотря на то, что эта бактерия есть практически у всех на коже, при попадании в глубокие раны она может выйти из-под контроля и вызвать инфекционное заболевание, очень тяжело поддающееся лечению. Систему здравоохранения регулярно призывают «взять на себя ответственность» за распространение MRSA.

Но так ли виновато здравоохранение? Политики убеждают общественность, что все дело в чистоте больниц. Однако с тех пор, как я сам начал работать, пришел к выводу, что не все так просто. Распоряжение о привлечении для уборки сторонних клининговых компаний ничем не помогло. Наши уборщики не являются сотрудниками больницы, и поэтому не отвечают за свою работу. Да и в любом случае колонии MRSA требуется всего 3 часа, чтобы заново поселиться в отделении, так что для гарантированного уничтожения бактерии требуется практически постоянное очищение всех поверхностей. А причина существования MRSA – далеко за пределами госпиталя.

Каждый раз, когда бактерии сталкиваются с антибиотиком, они мутируют, чтобы выжить. Чем чаще происходит этот контакт, тем больше вероятность возникновения резистентности. Когда люди настаивают, чтобы им выписывали антибактериальные препараты при легких инфекциях или в случае вирусного заболевания, они способствуют этому. Также, многие, кому назначают антибиотики, не пропивают курс полностью, и бактерии, которые не погибли, мутируют, становясь резистентными. Я знаю, что спрос на дешевое мясо промышленного разведения приводит к использованию антибиотиков, помогающих подавлять инфекции у скота, что тоже способствует возникновению резистентности. Собственно, нынешняя волна MRSA вызвана событиями десятилетней давности, когда антибиотики широко использовались в животноводстве для стимуляции роста.