Довлатов

Он был очень хорошим отцом. Особенно ярко это стало проявляться, когда в Нью-Йорке у нас родился Коля. Сережа проводил с ним очень много времени — насколько позволяла работа. В пятничном номере газета «Нью-Йорк таймс» размещала раздел, посвященный детскому досугу. Каждую неделю Сережа этот раздел просматривал и придумывал, куда можно повести Колю. Все выходные обязательно отдавались сыну, и мы куда-нибудь вместе ходили. Однажды видели соревнования матрасов в Манхэттене — это было замечательное зрелище. Устраивались также чудесные детские спектакли, причем дети часто оказывались не только зрителями, но и участниками представления. Колю почему-то часто выбирали, и он совершенно спокойно выходил на сцену, нисколько не смущаясь.

Перед вами — история моего семейства. Надеюсь, она достаточно заурядна. Мне осталось добавить лишь несколько слов. 23 декабря 1981 года в Нью-Йорке родился мой сынок. Он американец, гражданин Соединенных Штатов. Зовут его — представьте себе — мистер Николас Доули.

Это то, к чему пришла моя семья и наша родина.

(Сергей Довлатов, «Наши»)

У меня растет сын Коля (его формальное имя — Николас Доули), он толстый и симпатичный, все время пристает к Глаше, она рычит.

Мать несколько оживилась в связи с рождением внука. Донат жизнелюбив, но при этом идейный враг Америки. Недавно ездил в Европу, говорит — там лучше. Я же до смерти из Нью-Йорка добровольно не уеду, я этот город полюбил со всеми его кошмарами.

(Сергей Довлатов, из письма к Тамаре Зибуновой)

Елена Довлатова:

В русскоязычном Нью-Йорке Сережу узнавали на улице во многом благодаря тому, что он несколько лет был редактором очень популярной газеты. В то время в Америке была лишь одна русская газета — «Новое русское слово». Этого было недостаточно, тем более что она не вполне удовлетворяла требованиям новых эмигрантов из России, которых в Нью-Йорке было великое множество. Естественным образом появилась идея создать альтернативную газету — «Новый американец». Президентом газеты стал Борис Меттер, племянник Израиля Моисеевича Меттера. Возникла определенная конфронтация между ежедневным «Русским словом» и еженедельным «Новым американцем».

Подсознательно каждый из нас мечтал о русской газете. Ведь журналистика была нашей единственной профессией. Единственным любимым занятием. Просто мы не знали, как это делается в США.

Дома все было очень просто. Там был обком, который все знал. У любой газеты было помещение, штат и соответствующее оборудование. Все необходимое предоставлялось государством. Начиная с типографии и кончая шариковыми авторучками.

Дома был цензор. Было окошко, где вы регулярно получали зарплату. Было начальство, которое давало руководящие указания. Вам оставалось только писать. При этом заранее было известно — что именно.

А здесь?!

Английского мы не знали. (За исключением Вили Мокера, который объяснялся не без помощи жестов.) О здешней газетной технологии не имели представления. Кроме того, подозревали, что вся затея эта стоит немалых денег.

(Сергей Довлатов, «Ремесло»)

Петр Вайль: