Довлатов и окрестности

Американская жизнь Довлатова походила на его прозу: роман пунктиром - вопиюще недлинный, изобилующий многоточиями. Тем не менее она вместила в себя все, что другие растянули бы в эпический роман. В Америке Сергей трудился, лечился, судился, добился успеха, дружил с издателями, литературными агентами и американскими "барышнями" (его словцо), здесь он вырастил дочь, завел сына, собаку и недвижимость. Ну и конечно, 12 американских лет - это дюжина вышедших в Америке книжек: аббревиатура писательской жизни. И все это не выходя за пределы круга, очерченного теми американскими писателями, которых Сергей знал задолго до того, как поселился на их родине. Довлатов с легкостью и удобством жил в вычитанной Америке, потому что она была не менее настоящая, чем любая другая.

Сергей писал, что раньше Америка для него была, как рай - "прекрасна, но малоубедительна". Поэтому больше всего в Америке его удивляло то, что она есть. "Неужели это я?! Пью айриш-кофе в баре у "Джонни"? - вот основная эмоция, которой в сущности исчерпываются его отношения с страной, которую он знал, любил, понимал и игнорировал.

Блестящий послужной список Довлатова - множество переводов, публикации в легендарном "Нью-Йоркере", две сотни рецензий, похвалы Воннегута и Хеллера - мог обмануть всех, кроме него самого. Про свое положение в Америке Сергей писал с той прямотой, в которой безнадежность становится смирением: "Я - этнический писатель, живущий за 4000 километров от своей аудитории".

"Пустое зеркало" Хотя Довлатов и говорил, что не понимает, как можно писать не о себе, он честно пытался. У него есть рассказы, написанные от лица женщины. В лучшем из них - "Переезд на новую квартиру" - рефреном служит фраза из дневника героини: "Случилось то, чего мы больше всего опасались".

И все-таки это - не то. Безошибочно довлатовской его прозу делает сам Довлатов. Своим присутствием он склеивает окружающее в одно целое.

Довлатов-персонаж даже внешне неотличим от своего автора - мы всегда помним, что рассказчик боится задеть головой люстру. Этот посторонний взгляд сознательно встроен в его прозу - Сергей постоянно видит себя чужими глазами.

Сами себе мы обычно кажемся прозрачными - поэтому так быстро забываем, что сели в краску. Чтобы постоянно держать себя в фокусе чужого внимания, нужны более сильные потрясения, вроде расстегнутой ширинки или прорехи на брюках.

Как раз таким инцидентом начинается один из довлатовских рассказов: "У редактора Туронка лопнули штаны на заднице".

Сергей и себя любил изображать в болезненной, как заусеница, ситуации. Я этого не понимал, пока не испробовал на себе. Оказалось, что лучший способ избавиться от допущенной или испытанной неловкости - поделиться ею.

Рассказывая о промахе, ты окружаешь себя не злорадными свидетелями, а сочувствующими соучастниками. В отличие от горя и счастья стыд поддается делению, и гласность уменьшает остаток.

Сергей знал толк в таких нюансах. Расчетливо унижая себя в глазах окружающих, он знал, что их любовь вернется с лихвой.

Так, например, описывая в очередной раз первую встречу с женой, Довлатов начинает с нелестной интимности: "Меня угнетали торчащие из-под халата ноги.

У нас в роду это самая маловыразительная часть тела".

Честно говоря, я всегда думал, что ноги бывают только у девушек. Но Сергей, живо интересовавшийся своей анатомией, никогда не надевал шортов, а когда увидел в них меня, почему-то решил, что я красуюсь икрами. Думаю, поэтому в "Записных книжках" он меня мстительно называет "плотным и красивым." На самом деле, "плотным и красивым" был не я, а он. Склонный к полноте, Довлатов напоминал с удовольствием распустившегося спортсмена.

Однако, толстым он бывал только иногда. Когда живот начинал выпирать арбузом, Сергей спохватывался и бешено худел. Довлатов смирял плоть с таким энтузиазмом, что даже следить за ним было утомительно. Как-то в период диеты он заказал в Мак-Дональдсе самое здоровое блюдо - "Chicken McNuggets".

Увидев, что по размеру, как и по всему прочему, эти "самородки" похожи на куриный помет, Довлатов рассвирепел и повторил заказ одиннадцать раз.

Худея, Довлатов занимался гимнастикой. Сам я этого не видел, но его пудовые гири в руках держал. Сергей ворчал, что мимо них не может спокойно пройти ни один интеллигент - помусолит, а назад не положит. Купив незадолго до смерти домик в Катскильских горах ("полгектара земли, и на ней хижина дяди Тома"), Сергей стал совершать пробежки вдоль лесной дороги. Бегал он, по-моему, раза три, и все-таки - утверждал он, - к нему успел привязаться койот.

Конечно, Сергею нравилось быть сильным. Как бывший боксер, он ценил физические данные. Восхищался Мухамедом Али, да и про себя писал кокетливо: