Довмонт. Князь-меч

На левом краю мыса рос куст можжевельника, к веткам которого были привязаны разноцветные ленточки – синие, зеленые, красные. Некоторые – даже шелковые. Отрок подошел ближе, потрогал… и вдруг увидел невдалеке от мыска – пень. Большой, разлапистый, покрытый серовато-зеленым мхом, он торчал совсем недалеко, в какой-то паре десятков шагов, неведомо как занесенный в трясину. Скорее всего, пнем просто отметили нужное место, быть может, начало гати или ее конец. Как бы то ни было, а за пнем, наверное, можно было бы попытаться…

Чу! В ельнике вновь послышались голоса. На этот раз – громкие, злые. И еще – свист.

Все! Рассуждать теперь некогда, пора действовать… тем более – нечего терять.

Перекрестившись, Кольша плюхнулся брюхом в трясину, поплыл… или пополз, подгребая по себя ряску, как уж тут сказать – никто не знал бы. Как ни странно, не утонул, не засосала мальчишку злая трясина… у пня только начала засасывать… да и то не слишком сильно. Да там вообще чистая водичка оказалась! Только сверху ряска, ага…

– Стой, гаденыш! Стой!

Ага, как же! Встанешь – так точно не выберешься… что-то просвистело над левым ухом. Брошенный нож? Стрела?

Глотнув воздуха, отрок нырнул под ряску и затаил дыхание, намереваясь поторчать там, под водою, как можно дольше… Долго, правда, не смог – слишком уж грудь сдавило. Пустив пузыри, беглец осторожно вынырнул с другой стороны пня, бесшумно вдохнул, уцепился за корни. Язычников он не видел… как, верно, и они его. Осталось лишь надеяться да молиться святому Николаю Угоднику.

Еще какое-то время слышались голоса, похоже – ругательства. Потом все стихло – видать, злодеи все же сочли отрока утонувшим. Проверять, не спрятался ли беглец за пнем, никто из парней не решился – оно им надо? Все одно, кроме как по гати, с островка никакого пути нет. Так что не так уж и повезло Кольше. Одно из двух – либо помрет отрок на этом чертовом островке с голодухи, либо в болотине сгинет, попытавшись выбраться. Что и говорить – невесело.

– Помоги, святой Николай Мир-Ликийский!

Выждав некоторое время, беглец мысленно осенил себя крестным знамением, отцепился от пня и поплыл к острову… Поначалу плыл ходко, а потом едва не утонул, запутавшись в ряске, ну да святитель Николай помог. Выбрался Кольша на мысок, к кусточку… выполз, улыбнулся радостно… и ту же услышал издевательское, с едва уловимым акцентом:

– Ну и зачем ты, дурень, в болото сунулся? Навсегда здесь захотел остаться? Клянусь Перкунасом – теперь останешься! Один отрок у нас уже есть… второй не особо и нужен…

* * *

Через пять верст пути князь со своими людьми и разбойниками вышли к болоту Маточкин Мох. Трясина начиналась сразу за лесом и тянулась неизвестно куда, исчезая в предвечернем тумане. По краю болотины густо росли желтоватые камыши, осока и рогоз. Где-то неподалеку гулко кричала выпь, носились над самой ряской какие-то стремительные черные птицы. Полчища жадно зудящих комаров атаковали путников, так что пришлось намазаться особой мазью, что нашлась у Рогнеды в переметной суме.

– Запасливая ты, – улыбнулся Довмонт, глядя, как юная атаманша ловко втирает мазь в шею и кисти рук.

Девушка покивала:

– А ты как думал? Здесь ведь кругом одни леса да болота. Комарья с мошкой – жуть! Говорят, в старину, в языческие еще времена, казнь такая была. Привязывали голого человека в лесу, оставляли комарам да мошке на съедение. Вот за ночь-то всю кровь из него и выпивали.

– Зря это все, – посматривая на своих спутников, неожиданно промолвил князь. – В это болото мы точно не сунемся.

Передав мазь Степану, разбойница подбоченилась:

– Почему ж нет? Коль уж начал делать – делай!

– Так ведь трясина непроходимая!

– Непроходимая? Ну, это кому как.

– Так ты знаешь путь! – потер руки надежа и опора Пскова. – Раньше-то что молчала, негодница? Ну, ладно, ладно, не дуйся. Знаешь – так пойдем. Там, за болотом – что?

– Сначала, по гати, небольшой островок – Комариный.

– Хорошее название, доброе.

– Там и отдохнем, а к ночи ближе на Черный остров выйдем. Он большой, длинный, – Рогнеда развела руки в стороны, словно хвасталась пойманной рыбой. – Если супостатов твоих там увидим – нагоним. Если нет – уйдем. Дальше я там тропинок да гатей не ведаю. Чужая земля.

– Так и сделаем, – согласно кивнул Довмонт.

На краю болота оставили лошадей и с ним двух парней из шайки – стеречь. Дальше зашагали по гати, вслед за Рогнедою. Тайная болотная тропа почти вся скрылась под ряскою, так, что совсем не было видно, куда ставить ноги. Однако юная атаманша шагала вполне уверенно и быстро, вовсе не пользуясь слегой. Видать, неплохо знала путь… или условные знаки. К примеру – вон тот большой серый камень, или вот ту кривую сосну… одинокую высохшую осину с алой ленточкой на верхушке. Над путниками тучами вились комары… правда, не кусали – мазь оказалась весьма действенной.

Гать постепенно поднималась, вот уже и показались, стали видны бревна. Настил вел прямо на островок, поросший чахлыми кустами и ельником. Верно, это и был Комариный.