Доводы нежных чувств (СИ)

Адалин вышла на улицу. Костры горели, закат приближался, кое-кто из солдат лениво прикладывал руку к козырьку, когда девушка проходила мимо. Внезапно в горле защекотало и она тяжело закашлялась. В тот же миг из глаз брызнули слёзы, которые легко можно было списать на удушье от дыма. Девушка плакала, разбавляя всхлипывания звонким кашлем, и никто не обращал внимания на её состояние потому, что кашель со всех сторон становился нормой последних дней. Когда рядом не оказалось свидетелей, девушка обессилено рухнула на землю, прислонившись спиной к торцу деревянного дома. Она закрыла руками лицо и забылась от глухих рыданий, оплакивая любовь, которую сама же загубила. Сдержать слёзы не получалось. Они, будто бы, рвались из глубины измученной души, не спрашивая на то разрешения. Когда порыв иссяк, Адалин ещё с минуту сидела, уперев затылок в стену. Требовалось вернуть себе хладнокровие, чтобы продолжить дежурство в госпитале и не вызывать к себе лишних вопросов.

Глава 51

Долговязая и местами плешивая старая овчарка рысцой обегала кусты. Она обнюхивала их в поисках чего-то такого, о чём лишь она одна имела представление. Внезапно животное замерло и, поведя длинным носом, определило цель. Мгновение спустя, собака кинулась с неистовым лаем на солдата, который торопливо приближался к крыльцу медпункта. Жертва лишь успела издать приглушённый вопль перед тем, как повалилась на землю, ощущая теплые мокрые прикосновения шершавого языка на своём лице.

— Рози, — простонала Патриция, — я же просила больше так не делать. — Девушка смеялась, почёсывая перевозбуждённую собаку за ухом, — ты моя хорошая, славная собака. Я тоже тебя люблю. — Пати поднялась с земли, отряхнулась от травы и присела на корточки, ловя взгляд Рози, — мы скоро уедем, и я больше тебя не увижу. Будешь скучать? Я тоже буду скучать. Ты замечательная собака, хорошая девочка.

Патриция была слишком увлечена общением с подружкой, чтобы заметить, как из двери медпункта на шум вышел Хорес и принялся молча наблюдать за их общением.

— Далеко собралась? — язвительно кинул он, когда смотреть со стороны надоело.

Пати обернулась на голос и, щурясь от солнца, уставилась на доктора.

— Генерал вчера передал приказ. Мы завтра уезжаем, — спокойно проговорила она.

Хорес некоторое время молча буравил её взглядом, потом хрипло чертыхнулся и ушёл обратно в дом. Патриция не ждала такой реакции. Она полагала, что Габриэль вообще никак не отреагирует на её слова, а возможно, даже обрадуется. Пати оставила Рози и спешно взбежала по ступеням.

— Да что не так-то? — спросила она Габе, который стоял спиной к ней возле операционного стола. — Я думала, вы будете счастливы, что избавитесь наконец от нас.

Габриэль обернулся.

— Мне нечему радоваться, лейтенант, — проговорил он. — Впервые за всё время работы у меня появились толковые помощники, которые не сбежали в первую же неделю, и я ну никак не могу радоваться вашему отъезду. Не получается. — Он снова выругался.

Лицо девушки выразило смятение.

— Но у нас работа в госпитале. Нас доктор Хьюго ждёт, — пыталась оправдаться она, хотя в этом не было необходимости, ведь они как приехали, так и уезжали не по своей воле.

— Да ясно уж, — Габриэль упёр руки в пояс и тяжело вздохнул. — Ладно, ты сегодня идёшь в госпиталь, подруга твоя где?

— Она придёт попозже. Кевин плохо спал сегодня.

— Ясно. Всё. Бери, что надо и иди, — коротко приказал Хорес. Через минуту массивная фигура врача скрылась в проёме спуска в погреб.

Пати задумчиво почесала затылок под фуражкой. Она оглядела медпункт и поняла, что совсем не хочет уезжать отсюда. Она привыкла к этим стенам, к работе, которая требует ещё больше мужества, сноровки и скорости принятия решений. Она невольно всё это время сравнивала свои труды в госпитале со службой здесь и сравнение это шло не в пользу первого. Не хотелось признавать, но и к доктору она тоже привыкла. И он привык к ней и двое уже не ругались так сильно, как раньше. С каждым днём их совместная работа становилась всё более слаженной, а во время дежурства в медпункте ей всё чаще мерещилось нечто удивительное и необъяснимое, будто бы, человеку, молча склонившемуся над приборами или беседующему с пациентами, она могла бы довериться целиком и полностью. Ничего подобного раньше она не чувствовала и немного боялась своих мыслей.

Оказавшись в подвале, Хорес облокотился о полку с ящиками и стал ждать. Он прислушивался. Когда скрип входной двери сообщил ему о том, что Патриция ушла, Габе схватил пустую бутыль из-под настойки календулы и со злобным рычанием разбил её о каменную стену, после чего день продолжился своим чередом.