Довольно милое наследство

Впрочем, мужчины и не на такой беспорядок способны. Хотя для Джереми это было не типично. Похоже, до сего дня он содержал свою просторную, модную и светлую квартиру в идеальной чистоте. Но с недавних пор стал оставлять все картонные контейнеры из-под китайской еды (из которых практически ничего не было съедено), все бутылки из-под спиртных напитков (каждая из которых была выпита досуха), все чашки из-под кофе (ополовиненные), которым он пытался привести себя в чувство, все газеты, которые он пытался просматривать, все журналы, которыми он пытался себя отвлечь, где попало. На полу, на кофейном столике из стекла и хрома, на подоконнике, на диване…

– Ничего себе! – удивленно воскликнула я. – Поздравляю. Обычно, чтобы так намусорить, требуется не одна неделя, но ты справился за рекордно короткое время. – Похоже, я польстила ему.

Однако Джереми напустил на себя безразличный вид и рухнул на диван.

– Итак, Пенни Николс, – произнес он сухим и уставшим голосом, – чем обязан этому неожиданному и, надо сказать, непрошеному визиту вежливости?

– Ты ведь все это время был дома? – спросила я. Он дерзко посмотрел на меня. – Мог хотя бы ответить на звонки.

– Ах да, да, те непонятные послания, – сказал он, поморщившись, словно от головной боли или от яркого света.

Похоже, он сидел в темноте до моего неожиданного прихода. Обычно такой сдержанный, сейчас он был возбужден, словно внутри у него все клокотало.

– Не хочу вываливать все это на тебя, но, если честно, мне больше неинтересно, что вы, Лейдли, задумали. И вообще, с любым вопросом обращайтесь к Гарольду.

– Гарольд – надменный придурок, – сказала я, надеясь таким образом шокировать Джереми, чтобы вернуть его в нормальное состояние. – Он, возможно, человек полезный, но поговорить по душам я с ним точно не могу. Каждый раз я чувствую, как в голове у него тикает счетчик, отсчитывая стоимость его драгоценных минут.

– Отныне и мой счетчик тоже тикает, – неожиданно заявил Джереми.

В тоне его слышалась горечь.

Однако я ему не поверила. Уж очень необычно он выглядел.

– Ладно. Я заплачу за прием, – сказала я с сарказмом. – Если это единственный способ поговорить с тобой по-человечески. Это, черт возьми, важно.

Джереми сделал широкий жест:

– Я весь внимание.

– Ролло хочет виллу… – начала я без прелюдий.

Но Джереми тут же отмахнулся от меня:

– Ну еще бы, конечно, хочет! Но мой тебе совет, предоставь это адвокатам своей семьи, поскольку я больше не…

– Да перестань уже жалеть себя! – воскликнула я. – Я в Лондоне одна. Ты не можешь просто взять и бросить меня на съедение волкам. Меня сегодня похитил Ролло собственной персоной.

Джереми немного выпрямился и раздраженно посмотрел на меня:

– Ты о чем?

– О том, что он запихнул меня в машину и силой вынудил пить херес с тетей Дороти, вот о чем, – сказала я.

– И что они хотели? – спросил Джереми встревоженно.

Мне было приятно, что ему все же не все равно. Но мне неловко было говорить ему. Я попыталась сказать так, чтобы не задеть его чувств.

– Сначала они попробовали добиться своего пряником. Они все делали, чтобы я считала их частью семьи. Если коротко, то они хотели уговорить меня выступать вместе против тебя. Но дело даже не в этом. Я подслушала их разговор, когда они не знали, что я их слышу. Дороти велела Ролло «избавиться» от меня. Она сказала, что они наняли людей, которые позаботятся об этом. Так что если все закончится тем, что мое тело выловят из Темзы, то виноват в этом будешь ты, потому что не присматривал за мной, хотя и обещал это моей матери. – Стоило мне заикнуться об обещании, как Джереми почувствовал себя виноватым.

– Что это у тебя за синяк на локте? – перебил меня Джереми.

Я удивленно посмотрела на черно-синее пятно на руке, которого раньше не замечала.

– А! – воскликнула я, поняв, в чем дело. – Должно быть, Ролло оставил мне эту отметину, когда запихивал в машину. Вот выродок…

От моей реплики Джереми вздрогнул. Я уже пожалела, что рассказала ему все. В итоге свою горечь он излил на меня.

– Что ж, милая моя, если ты избегаешь общения с выродками, то я тебе тоже не компания.

– Да нет же, – попыталась объясниться я, но Джереми меня не слушал.

– Хуже того, я американец, – сказал он с ужасом в голосе и таким выражением лица, будто на язык ему попал уксус.

– У, какой ужас! – с сарказмом воскликнула я. – Однако с этим можно жить. Мы же живем.

– Вам всем придется давать мне уроки. Нужно будет день и ночь тренироваться, чтобы выговаривать ваши ужасные гласные, вести себя развязно, жиреть на глазах и орать во всю глотку. Хорошую шутку сыграли со мной мой американский папаша-хиппи и дорогая матушка, которая и смогла только сказать: «Прости милый, я собиралась тебе когда-нибудь рассказать».