Доза для тигра

– Фимка? – удивленно взглянул Шутов. – Что за вздор? То есть… да, сначала я именно так и подумал. Когда вошел в вольер и увидел их там… у меня был шок. Просто шок. Фимка весь в крови, Антон с разорванной шеей… Да, это был настоящий шок. Но потом… Вы знаете, здесь… – Он обвел взглядом стены комнаты для допросов. – Это место, конечно, нельзя считать завидным, и тем, кто попадает сюда, только сочувствуют, но… Здесь удивительно хорошо думается. Ведь, в сущности, заняться больше нечем. Вот и я. Я тоже думал. Очень много думал. Обо всем. И об Антоне, и о Фимке. Нет, Фимка не мог. Более добродушного зверя во всем мире не отыскать. Его к грудным детям можно было пускать, совершенно не опасаясь.

– Но послушайте, Геннадий, – произнес Гуров, с некоторым удивлением слушавший эту философско-романтическую речь. – Ведь тогда получается, что это сделали вы. Потому что кроме Фимки только вы были в вольере, я лично могу засвидетельствовать это.

– Я? – Брови Шутова поползли вверх. – Я убил Антона? Бред! Бред сивой кобылы! Вы, кажется, решили действовать заодно с этим безмозглым следователем, который вбил себе в голову единственную версию и не желает даже пошевелить пальцем, чтобы, хотя бы в виде предположения, рассмотреть какие-то другие. Но этот номер у вас не пройдет. Я не убивал Антона, понятно? Не убивал, не убивал, не убивал! Это номер не пройдет!

– Хорошо, я понял, – поспешил сказать Лев, опасаясь, что его ожидает один их тех самых «заскоков», на которые намекал Щеглов. – Но если не вы и не Фимка, то кто тогда мог убить? У вас есть какие-то предположения? Вы сейчас сказали, что здесь хорошо думается. Наверняка вы думали о том, как все это могло произойти. Те самые «другие версии», о которых вы сейчас упомянули, может быть, они возникали у вас? Раз уж следователь не желает «пошевелить пальцем», чтобы их рассмотреть.

– Версии? – задумался Шутов. – Не знаю. Он, этот следователь ваш, прицепился к тому, что я тогда в вольере был. А в этот вольер, между прочим, и ребенок может залезть. Вы видели, какое там ограждение? Сетка-рабица. По этой рабице как по ступенькам можно идти. Любой прохожий мог. А еще у нас там вагончики, пристройки всякие. Тоже, наверное, видели. За ними спрятаться – проще простого. К тому же утро было. Все дрыхнут. Животных, их обычно пораньше стараются выгуливать. И чтобы не мешать никому, да и так… в плане физиологии. Физиология у них рано срабатывает. Вот и получается – Антоха был в вольере один, а залезть в этот вольер – раз плюнуть. Любой мог.

– Хорошо, предположим, вопрос об исполнителе этого злодеяния остается открытым. Получить доступ в вольер было несложно, и кто конкретно этим воспользовался, пока не понятно. Но ведь для того, чтобы совершить подобный поступок, нужна серьезная причина. Уж здесь-то вы не можете сказать, что повод мог быть любым, каким угодно. Убийство не совершают из-за пустячной размолвки.

– Да, повод… повод, это интересный вопрос, – вновь задумчиво произнес Шутов.

– Если я правильно понял, вы довольно тесно общались с Ирмелиным, можно сказать, даже дружили. У вас нет каких-то предположений о том, что могло послужить причиной? Может быть, в последнее время Антон был как-то особенно чем-то раздражен или, наоборот, испуган, может быть, он делился с вами. Ничего не припоминаете?

– Да чего мы там с ним дружили? – пренебрежительно скривил губы Шутов. – Так, выпивали иногда. Не знаю, ничего особенного я не замечал. Ни в последнее время, ни в первое. Он всегда одинаковый. Придурок безбашенный. Заводится с полоборота, слова ему не скажи. Правда, и остывает быстро. Иногда разойдется, кажется, убить готов. Орет благим матом, глаза бешеные. А через пять минут подходит как ни в чем не бывало, закурить просит.

– И тем не менее вы все-таки общались с ним, несмотря на то, что приходилось терпеть его выходки. Была какая-то особая причина?

– Да нет, ничего особого не было. Просто веселый он был. Шебутной. Бабы на него просто гроздьями вешались. Знал к ним подход. Хотя и не красавец был, и не атлет, а вот поди ж ты… Привораживал их пачками, как будто волшебное слово знал.

– Так может, это какой-то ревнивый Отелло решил отомстить за обиду? – с улыбкой предположил Гуров.

– Ревнивец? Это вряд ли. Если из-за этого убивать, у нас через год все человечество вымрет. Нет, не думаю, что из ревности.

– Но что же тогда? Ведь причина должна быть, и причина серьезная. Убийство – это не шутки.

– Не знаю, – задумался Шутов. – Антоха, он вообще, он… крученый какой-то был. Левый.

– То есть как это, «левый»?

– А вот так. Все время какие-то дела у него секретные, то и дело сматывался куда-то, непонятно куда. Я, говорит, по делу. А по какому делу? Какие дела у него могут быть, кроме баб? Так нет. Вернется – морду кирпичом сделает, важный, дальше некуда. Как будто к президенту на прием ходил.

– От баб он с такой мордой не возвращался?