Дождь

Рэйнэн вытянул из рук малышки огрызок и, забросив его в кусты, вдруг щелкнул пальцами. Одеяло, свободно висевшее у Тамми на плечах, за доли секунды обернулось вокруг ее тела, вновь обездвижив. И хотя его давление теперь было не так ощутимо, но выдернуть руку или лягнуть темного за такую выходку ногой, не позволяло.

— А теперь баиньки, — Рэйнэн поднял укутанную жену, устраивая у себя на коленях, прижав к груди, как маленького ребенка.

Тамми несколько раз безуспешно дернулась, пытаясь выпутаться из магического аркана, осознав, наконец, что силы неравны, она пошла на попятную.

— Развяжи меня, темный, я не сбегу, — как можно более вежливым тоном попросила она.

— Маленькая, я в этом даже не сомневаюсь. Но, видишь ли, мы, кажется, с тобой выяснили, что делают с непослушными детьми? — еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, заметил Рэйнэн

— То есть я наказана?! — негодованию Тамми не было предела, у нее чесались руки что-нибудь оторвать темному мужу, но, к сожалению, в таком состоянии она не могла пошевелить и пальцем, чтобы выплести заклинание или выбросить силу.

— Моя, с утра подмоченная, вывалянная в перьях и слегка подсушенная репутация требует справедливого возмездия, маленькая. Считай, что тебя поставили в угол. Или… все-таки по попе? — нахально улыбаясь, повернув голову так, что его губы теперь касались виска Таммиэлиэн, спросил Рэйнэн.

— Ненавижу тебя, — пробурчала стихийница, сдувая с лица мешавшие ей пряди волос.

— Осторожно маленькая, ненависть очень опасное чувство. Самая сильная ненависть иногда порождает самую сильную любовь.

— И не надейся, темный, — Тамми попыталась отвернуться, чтобы не чувствовать сводящего ее с ума запаха темного властелина, но в результате ткнулась носом в его подбородок, и ощущения стали еще хуже. Теперь ей отчаянно хотелось повыть.

— Я ведь очень наивный темный, — коварно напомнил жене неосторожно брошенную ей колкость, Рэйнэн. — Позволю себе побыть еще и немного самонадеянным, — рука властелина мягко заскользила по растрепанным волосам девушки, заправляя за уши упавшие на лицо прядки.

Тамми злило его невозмутимое спокойствие и нравоучительный тон. А еще больше злило, что он обращался с ней как с неразумным ребенком. И это его "маленькая" бесило настолько, что, развяжи он ей сейчас руки, она подожгла бы, облила бы, а потом опять подожгла бы его еще раз.

— Ты пожалеешь, темный, — прошептала девушка сама себе под нос, совсем не ожидая, что ее обиженный выпад будет услышан.

— Уже жалею, маленькая. Мне досталась жутко вредная и сварливая жена. Радует одно, что ты хотя бы не пустишь меня по миру, — весело подковырнул малышку Рэйнэн.

Тамми надулась и замолчала. Слова мужа задели за живое. Всю жизнь ее считали доброй, ласковой и покладистой девушкой. Темный будил в ней странные чувства, совершенно не свойственные ее бесхитростной натуре, глядя на него хотелось огрызаться, вредничать, говорить гадости. Никогда и ни с кем рядом она не чувствовала себя такой глупой, несмышленой и действительно маленькой. Те мужчины, что жили в ее деревне, всегда относились к ней с долей уважительного преклонения. Ее способности зачастую пугали их, повергали в трепет, внушали превосходство над ними. Ноэль долгое время к ней даже подойти боялся, только все смотрел издалека.

Темный был другим… Его спокойная, уверенная сила выбивала у Тамми почву из-под ног, она подавляла, требовала подчинения. И эта сила скользила в каждом его движении, слове, взгляде, жесте. Даже в том, как он прикасался к ней, не было и тени робости или стеснения, он просто приходил и брал то, что считал своим. Как же трудно было сопротивляться мощи темного владыки, как же трудно было не поддаться искушению, отпустить свои страхи, позволить себе просто быть слабой и беззащитной в руках этого могучего и загадочного мужчины.

Император подстегнул лошадь, заставляя ехать быстрее, и Тамми, наскучив разглядывать мелькающую перед глазами разноцветную картинку перелесков и полей, прикрыв веки, задремала на груди мужа, убаюканная гулкими размеренными ударами его сердца. Она проснулась от осторожного толчка. Их кортеж, въехав в небольшую деревеньку на пятьдесят домов, остановился на постоялом дворе небольшой гостиницы, и теперь муж, бережно сняв ее с лошади, вносил в светлое просторное помещение. Им предоставили небольшую комнату на втором этаже, скромное и непритязательное убранство которой компенсировалось сияющей чистотой и уютом. Украшенные искусной вышивкой шторы, скатерть на столе, покрывало на кровати, вязанные паутинкой салфетки на тумбочке и подоконнике придавали комнате какой-то трогательно-невинный вид, радующий глаз своей незатейливой красотой. Рэйнэн усадил Тамми на кровать, развернув спутывавшее ее одеяло.

— Здесь одежда и обувь, — Рэйнэн поставил рядом с женой собранную кормилицей сумку. — Через час мы снова тронемся в путь. Отдохни, я вернусь позже и заберу тебя на обед.

— Не боишься, что убегу? — крикнула Тамми ему вдогонку.

— Попробуй, — усмехнулся Рэйнэн, закрывая за собой дверь.