Дождь для Данаи (сборник)

В то же время для выделения дополнительных свойств непрерывности(возможно, даже гладкости– см. определение ниже) и ориентируемости(двусторонности) поверхности, которая, по нашей гипотезе, является реализацией мифологической модели в евклидовом пространстве, нам также важно иметь в виду следующее описательное определение: «Сюжет мифа как текста весьма часто основан на пересечении героем границы „темного“ замкнутогопространства и переходе его во внешний безграничныймир. <…> Мифологический сюжет такого рода начинается с перехода в мир, наименование предметов в котором человеку неизвестно. <…> Само существование – „чужого“ разомкнутогомира в мифе подразумевает наличие „своего“, наделенного чертами считаемости и заполненного объектами – носителями собственных имен». [30]

На основании вышеприведенных определений и понятий в этом вводном разделе мы с той или иной степенью убедительности гипотетически устанавливаем, что модель мифа, возникновение в которой пространственных отношений неявно опосредовано логико-семантическими отношениями объектов мифологического сознания (сознания, порождающего принципиально монолингвистичные мифологические описания), обладает определенной топологией, [31]а именно, что она изоморфна хаусдорфовому( отделимому), [32] компактному, [33]ориентированному [34]топологическому пространству (многообразию [35]), которое может быть реализовано как гладкая неособая поверхность в обыкновенном евклидовом пространстве какого-то (возможно, большого) числа измерений. (Для удобства чтения все определения и краткие обоснования правомерности их применения были вынесены в примечания.) Следует подчеркнуть, что мы не можем знать, каким именно является представление пространства мифа, какой именно поверхностью оно может быть представлено (например, сфера ли это или тор, [36]и какова размерность пространства представления). Мы только можем с большей или меньшей степенью гипотетичности рассуждать об определенных ее топологических свойствах, которые были перечислены выше.

Мы говорим о поверхности в пространстве представления, на которой «происходит жизнь» мифа, точно в таком же наглядном смысле, в каком мы говорим о проблеме картографирования нашей «земной жизни» (учитывая, что «пространство» теперь стало «поверхностью»: мы перешли к «поверхностному существованию», к «плоскому миру»).

Отметим также важность требования свойства непрерывности(гладкости [37]), которое определяется внутренней замкнутостью мифологического пространства и невозможностью естественного (непрерывного) проникновения в безграничное внешнее пространство, а также требования ориентируемостии вытекающего из него свойства двусторонности, которое гарантирует абсолютную отграниченность пространства мифа.

Мы предполагаем, что интересующий нас в дальнейшем в связи с категорией Истокаобраз адамического сознания (и образ космогонической изначальности, тесно связанный с «тектоническими свойствами смыслопорождающего сознания», которые выражаются в таких культурологических понятиях, как «архетипичность», «заочная память», «поэт – пророк, предсказывающий назад» и т. д.) обладает свойством принципиальной мифологичности. По крайней мере, было бы разумно так предположить за неимением других интерпретационных моделей.

Зададимся вопросом, как именно происходит трансгрессивное разрушение пространства адамического сознания и какие топологические характеристики его сопровождают. Интуитивно ясно, что процесс этот сходен с разрывом, нарушением непрерывности мифологического пространства и «выходом наружу» в «темное пространство», перетеканием наблюдателя через «дыру Различия» с изнанки во вне.

Ясно также, что здесь с необходимостью происходит нарушение свойства ориентируемости, мифологическая поверхность становится односторонней: если до того «жизнь» мифа проистекала на двусторонней, непрерывной, компактной поверхности, то через трагическую паузу в богооставленности, открывшуюся в виде впервые явленного Ничто, происходит изгнаниев потустороннее враждебное пространство. То есть в какой-то момент случается мистическая метаморфоза топологий, в результате которой в адамическом (мифологическом) сознании внезапно происходит смена пространственных отношений, которая влечет за собой… в конечном счете все что угодно, в частности, возникновение возможности метаописаний, первичного признака гносеологического существования (например, состояния, в котором наблюдателем получается извне тайное знание).

Для нас важно, что такой переход с необходимостью совершается именно по односторонней неориентируемойповерхности, наподобие Листа Мёбиуса (возможно, ему гомеоморфной [38]), что позволяет нам ввести в эту ситуацию присущий этой поверхности аспект переворачивания.