Дождь тигровых орхидей. Госпожа Кофе

– Что вы такое увидели, молодой человек? Я сделал что-то не то? Простите.

– Откуда цветы?

– Нашел.

– В нашем городе нет орхидей.

– Но они есть в Москве.

– Вот именно. Один человек подарил пару дней назад одной девушке орхидеи, привезенные специально для нее из Москвы. Девушку похищают, а орхидеи оказываются у вас! Так это вы украли Машеньку?

Митя схватил тщедушного квартиранта за грудки, но, прочитав в спокойных глазах незнакомца лишь недоумение и какое-то философское любопытство, отпустил его.

– Да я нашел эти орхидеи, молодой человек, у вас в квартире на полу возле дивана в маленькой комнате, которая ближе к передней. Они бы высохли, если бы я не заметил их. Удивительные цветы.

«Вик!» – решил что-то про себя Митя и, не попрощавшись, направился к выходу, Дымов, догнав его на пороге, сказал:

– Я видел рыжеволосую девушку здесь прошлой ночью. Я думал, что один, спал себе спокойно, а она вошла – мне показалось, что это сон, – и так же неслышно ушла. Мы с ней даже не поговорили.

– Скотина! – стиснул кулаки Митя, потом, чуть не плача, пояснил: – Это я не о вас, – и ушел.

Через четверть часа пришла Ольга. Но не успели они сесть за стол, как позвонила Анна и сказала, что Вик ждет их.

Вик сидел в своей комнате, которая стараниями Анны преобразилась и стала похожа на мастерскую бедного художника – ободранные полосатые красно-желтые обои, почерневший потолок с зеленовато-желтыми грибковатыми пятнами, примитивный эмалированный умывальник с голубым тазом внизу, продавленная кушетка и прочее, – и презирал себя, такого отмытого, трезвого, в чистой рубашке и выстиранных джинсах. Он ждал некоего Дымова, который все не шел и не шел. Все работы Дождева – даже женский портретик, который они нашли в квартире у Геры, на подоконнике, – словно смотрели со стен на Вика и молча наблюдали за процессом разложения личности, за брожением предательства. Даже, казалось, цветы на Митиных натюрмортах подвяли в этой комнате, их хотелось полить; фрукты начали издавать тошнотворные, зловонные, гнилостные запахи; пейзажи помутнели словно от пыли и ветра, солнце спряталось за раму. Но Анне виднее. Вик вспоминал, с какой энергией она набросилась на комнату, отмывая все, что попадалось ей на глаза. А как они умудрились в течение часа побывать и в мастерской Дождева, и у Геры! Куда это она так спешила? У нее всегда, как суббота, так ей некогда.

Вик не выдержал и закурил, хотя Анна строго-настрого запретила. «Воздух испортишь».

Где же Гера? Куда она подевалась?

Вик, устав вздрагивать от звонков – жильцов в квартире было, кроме него, еще пятеро, – лег и заснул. Когда проснулся и увидел картины, которые словно давили на него со стен, даже съежился. За окнами стемнело. Он снова вспомнил Геру, ее послушное гибкое тело и собрался было уже выйти из дома в теплый летний вечер, чтобы очиститься от коросты предательства и обмана, как ему наконец позвонили. На пороге он увидел Ольгу Руфинову и высокого худого человека с вытянутым лицом, напоминающим обиженную собачью морду.

– Вик, привет, – Ольга, улыбчивая и не похожая сама на себя, пропустила гостя вперед, – знакомься, это Евгений Иванович Дымов. Мне позвонила Анна и сказала, что ты ждешь нас.

Вик, красный, как пасхальное яйцо, молча предложил им пройти в комнату. Дымов, увидев работы на стенах, облегченно вздохнул.

– Ну все, нашел. А я уж подумал, Виктор, что мне все это померещилось. Ведь были же эти картины в той мастерской, что на Семиреченской, да?.. – Он так посмотрел на Вика, словно вошел в него, а потом, постояв немного в его зрачке, снова вышел и теперь ожидал подтверждения своим словам. – От бога, Ольга… Мне бы Планшар ничего не говорил, если б сомневался. Ну вот, конечно, фиалки на белой скатерти, а гранаты, вы только посмотрите, Оленька, что за гранаты!.. Чудесно! Воистину от бога. А вы, молодой человек, не стесняйтесь. – Он, интимно полуобняв Вика, тихо произнес: – Мы все любим экспериментировать, что ж тут плохого? Но если не хотите, можете не показывать, ведь правда, Ольга Владимировна?

Ольга только смутилась, поскольку тех работ, которые весной вывели ее из себя, здесь не было. «Что ж, – подумала она про себя, – Вик образумился, бог ему в помощь».

– Вы сами завтра привезете в Фонд работы или прислать за вами машину? – Дымов деловито размахивал руками, расхаживая по комнате, и что-то бормотал про себя. – Значит, вот так работаем, да? Отлично. Если вы мне позволите, я сам лично займусь подготовкой ваших работ и, возможно, – тут он хитро, играя лицом, как хронический неврастеник, улыбнулся, – возможно, помогу переправить ваши работы в Питер, там есть такая специальная фабрика, где, как говорят у нас, картины «обувают», то есть подбирают соответствующие рамы, другими словами, доводят до европейского уровня оформления. Вы же Планшару продавали холсты, натянутые на подрамник, не так ли?

– Сестра. Моя сестра, у нее надо спросить, я такими вещами не занимаюсь.