Дождь в конце сентября

Следователя прокуратуры, который вел дело, отправили в длительную командировку. Дело передали другому следователю, который все время был чертовски занят. Потом свидетели начали отказываться от своих показаний, а из дела стали пропадать ценные улики. Лапину начальство в срочном порядке поручило другую разработку.

Благоразумный сотрудник махнул бы рукой. Но Лапина зацепило, и он завелся. В детдомовских драках не отступал никогда и в горах от «духов» не бегал. Какого черта?! Кто-то концы с концами еде сводит, а кто-то человеческую жизнь в зеленую бумажку не ставит. В деле всё  как на ладони, и его загубить?!

Конечно, это было мальчишеством и ни к чему хорошему привести не могло. Потому что супермены в одиночку одолевают толпы негодяев только в кино и то, как правило, заграничном. Андрея же окружала какая-то выморочная реальность.

Дело ползло по швам. Прокурор словно  не понимал, чего добивается от него настырный оперативник. Начальство (за исключением полковника Павлова) бранило Андрея за плохие  показатели в работе. Коллеги-опера стали посматривать на Лапина настороженно.

На итоговом совещании работу управления уголовного розыска  заслушивал начальник УВД. Невысокий, рано поседевший генерал сидел за бескрайним полированным столом, кривя лицо, будто доклады подчиненных вызывали у него непреодолимое чувство брезгливости. Смысл докладов, в сущности, значения не имел. У генерала, будто по волшебству, в неприлично короткие сроки и не известно за какие заслуги вознесенного на вершину милицейской пирамиды несвежими ветрами «смутного времени», была одна, четко обозначенная цель. И заключалась она, по неизящному выражению милицейских офицеров, в том, чтобы «впиндюрить по самое не могу».

Отчитывались в основном руководители подразделений. Но Лапина генерал поднял в самом конце персонально. Кривясь еще больше, слушал доклад майора, потом, как обычно слегка заикаясь,  оборвал его на полуслове.

– Н-не надо нам этого рассказывать! Вы что, работать не хотите?! П-провалил всё, понимаешь! И демагогией занимается.

– Но по моей линии – рост раскрываемости и снижение числа преступлений.

– П-помолчи. Кто позволил з-законность нарушать? Алексей Иваныч! – Генерал бросил взгляд на начальника УУР, и тот заерзал в своем кресле. – К-как ты тут руководишь? Разгильдяй у тебя, понимаешь! А-а замечаний слушать не хочет.

Начальник УУР встал.

– Товарищ генерал! После совещания разберусь с ним персонально и доложу.

Генерал поморщился.

– Р-разбираться и докладывать надо вовремя. А раз не готовы…  Через час представьте проект приказа о наказании. Месяц ему на у-устранение недостатков. Если не поправит, уволим.

– Есть! – Начальник УУР тяжело опустился в кресло.

После совещания Андрея вызвал к себе полковник Павлов. Кивнул на ряд стульев у стены. Лапин сел.

– Ну, что, довыпендривался, правдолюбец?

Андрей пожал плечами. Шеф нахмурился, раздавил в пепельнице окурок.

– Скажи спасибо, что так обошлось. Перед совещанием обсуждалось твое увольнение.

– За что же меня, интересно, собираются уволить?

– А не за что? Кто процессуальные нормы нарушал, действовал без согласования со следователем? Методы у тебя, знаешь… С упэка никак не согласуются. Ты как доказательства добывал? С нарушениями закона. Куда их теперь? В корзину. Их же ни один суд не примет.

Лапин понурился. 

– Вот не предполагал, что генерал лично мной займется. Повязан, что ли?

– Соплив ты еще!  – Павлов грубо выругался. – Не предполагал! – Потом вдруг, подавшись вперед, понизил голос. – Был случай. Наш генерал тогда еще в полковниках да заместителях ходил. Помнишь губернаторские выборы? На одного кандидата в нашем информационном центре имелось досье. Его судили на другом конце страны, потому и удалось скрыть. А журналисты пронюхали и подняли шум. Вдруг он, – Павлов ткнул пальцем в потолок, – является в ИЦ и требует это досье. Как не дать? Заместитель начальника УВД все-таки. Дали. Он документы под полу шинели, повернулся и вышел. До сих пор обратно несет.

Полковник затянулся очередной сигаретой, сказал другим тоном.

– Хороший ты мужик, честный и работящий. Не лезь на рожон. Хреном стену не пробьешь. Не наше время.

– А когда оно будет – наше?

– Когда будет, тогда и будет. Ты-то, может, и дождешься.

С этого дня, Лапин, по его выражению, «на все болт забил». Но из Лесогорска пришло сообщение, что на реке пропал друг, Володька Шувалов, начальник тамошнего угро. Сказать точнее, бывший друг. Потому что… А, черт! Лапин не хотел об этом вспоминать…

Троллейбуса все не было. Мимо остановки, шелестя шинами по мокрому асфальту и норовя обдать грязью толпу, проносились «иномарки». Андрей поднял глаза к небу. Оно тяжело нависло над городом, словно косматое брюхо гигантского, ленивого зверя, нескончаемо сочилось холодной влагой, и от этого окружающий мир казался серым и перепачканным грязной жижей.

4.

Залитые осенним разноцветьем сопки противоположного берега поблекли от беспрерывно падающей с неба влаги и размытыми акварельными мазками едва угадывались сквозь повисшую над рекой муть.