Дождь в наших сердцах

Мы настолько близко к друг другу, что при каждом входе, его торс трётся о мой клитор, отчего ощущения становятся ещё ярче.

Мы просто обнимаемся. Целуемся. До тех пор, пока наши тела не начинают дрожать. Когда я заметила, как Аарон засуетился, то отлипла от его плеча и посмотрела в голубые, затуманенные глаза.

— Помнишь, я говорила, что, когда у нас будет следующий раз, ты можешь кончить в меня? Я на таблетках.

И в его взгляде воцарилось спокойствие. Как и в моей душе каждый раз, когда он просто находится рядом.

Ритмичные движения заставляли меня прерывисто вздыхать и царапать его спину, не щадя ни капли.

И я не удержалась и вскрикнула, когда Родригес резко и до конца вонзился в меня и замер. Ещё раз. Ещё. И так до того момента, пока мы оба не обмякли и не сжали друг друга.

Справившись с отдышкой, Аарон отстранился от моего лба своим и провёл пальцем по щеке, убирая прилипшую к коже прядь.

— Почему ты плакала?

— Не смогла сдержать эмоций от удовольствия.

— Ладно, по такой причине можешь плакать, — кивнув, парень натянул на меня мою толстовку, не давая моему разгорячённому телу замёрзнуть.

— Кстати, а вам за выигрыш дали какой-то трофей или медаль?

— Нам — нет, а вот мне попался самый красивый и драгоценный трофей в виде такой прекрасной, сладкой девочки, которую я буду любить до конца своей жизни и даже после.

47 глава. Клятва

Моё любимое время года — лето, когда я, наконец-таки, могу одеваться так, как просит душа. Могу одевать платья и юбки, раздражая этим Аарона, конечно, потому что на мои, как он выражается, прекрасные ножки смотрит каждый прохожий, вне зависимости от возраста — хоть это десятилетний мальчик, хоть сорокалетний мужчина с ребёнком.

И мне нравится это. Нет, не то, что на меня все смотрят (хотя я этого не замечаю). А то, что Аарон меня ревнует. Раннее я думала, что на ревность способны только те, кто не уверен в себе, но парень объяснил это на своём языке:

— Я ревную не потому, что сомневаюсь в тебе или в себе — боже упаси. Я ревную потому, что какие-то мужики смотрят на мою богиню. Такой алмаз могу видеть только я. Другим глаза выколю.

Меня это, скорее, смешило, но я ничего не говорила.

Вообще, наши дни проходили достаточно весело последние месяцы. Из-за потепления мы, наконец, стали выходить на улицу едва ли не на постоянной основе. И, зачастую, инициативу на прогулку выдвигал именно Аарон, аргументируя это тем, что я скоро засохну в своей темнице, потому что совершенно не вижу солнца. Родригес водил меня всегда в разные места, а я говорила ему: «Давай прогуляемся только по парку, зачем куда-то заходить?» — потому что не хотела тратить его деньги, которые, я знаю, зарабатывает он с трудом. А впереди ещё и поступление. На все мои отказы он реагировал одинаково: махал рукой, мол, молчи или сдвигал брови так грозно, что тряслись коленки.

Кино, кафе и парки развлечений мелькали почти в каждом нашем дне. И Аарон стал моей постоянной моделью на фотографиях для моего инстаграма, который почти никто не смотрит, но мне это и не важно. Я делаю фотографии для себя и сохраняю на память.

На этой неделе Аарон был слишком тихим и спокойным, почти не заезжал ко мне и не писал. Единственный раз за эту неделю, когда мы поговорили чуть больше пяти минут, был вчера:

— Ложись спать, любимый, — ласково говорила я, закрывая крышку ноутбука, тоже готовясь ко сну. — Завтра для тебя важный день, не так ли?

Важным он был из-за того, что ему сдавать свой последний экзамен. Все остальные он сдал. Я радовалась каждому его успеху, как никогда не радовалась своему. Он не всё сдал на отлично, но отметка «хорошо» была тоже прекрасной.

— Не могу уснуть, не услышав тебя. Особенно, когда я не слышал тебя целую неделю.

— Вот ты слышишь, — тихонько смеялась я, залезая под одеяло. Услышать его голос тоже было важным для меня, чтобы уснуть. Это была моя личная колыбельная. — А хочешь я буду говорить, а ты засыпать?

— Хочу, — хрипловатым голосом отвечал он. Или просто уставшим.

— А что тебе рассказать? — внутри разрывалось сердце от прилива нежности.

— Да что угодно, родная. Лишь бы послушать тебя. Давай о том, чем ты сегодня занималась.

Устроившись поудобнее, я серьёзно вспоминала то, чем занималась на протяжении дня. Учитывая то, что мои развлечения — это поход от кухни к холодильнику и обратно в комнату — рассказывать особо нечего. Но мне хотелось.

— Я смотрела «Сумерки», представляешь?! Так смеялась!

— «Сумерки»? — перебил меня он.

— Так, ты засыпай вообще! Во-о-от… потом я… ам… так… что же я ещё делала? А! — мои пальцы вырисовывали на простыне что-то непонятное, пока я болтала обо всём на свете.

Я рассказывала Аарону всё в подробностях, ещё немного и дошло бы до того, что я уведомила бы его о том, сколько раз сходила в туалет! Я болтала и болтала без умолку, делилась даже событиями из дорамы, которой уже, наверное, проела ему столовой ложкой мозг.

И затихла только тогда, когда в трубке раздалось его сопение. Посмотрев на длительность звонка, я сделала вывод, что уснул Аарон за семь минут и тридцать одну секунду.