Дождь в наших сердцах

— Пошли на литературу, сегодня что-то интересное будем проходить, я спрашивала у учительницы.

Я поспешила за ней следом, параллельно обдумывая, как правильно подойти к ней с этим вопросом. Но решила говорить прямо.

— Элиза, могу я кое-что спросить у тебя?

Подруга замедлила шаг, чтобы быть наравне со мной. И снова кинула на меня взгляд.

— Ну… разумеется, Лаура. А что?

— Хочу узнать за первый день. Когда я подошла к тебе и вытащила с той толпы смешков… Могу задать вопрос?..

— Ну да! — повторила она. — Что тебя интересует?

— Что там делал Аарон?

Она замешкалась. И её взгляд забегал.

— В смысле?

— Просто… ладно… — выдыхаю я. — Аарон сказал мне, что он не задирал тебя вместе со всеми, а наоборот заступился, закрыв тебя собой. Сказал, что хотел помочь и вывести тебя оттуда. Но когда я вышла из толпы, мне казалось… точнее, я была почти уверена, что он главный задира. Расскажи мне, что является правдой…

Я боялась услышать не то, что мне нужно. Боялась услышать то, что Аарон окажется честным, а я дурой, которая сама всё выдумала и обвинила его ни в чём.

— Он сказал правду…

Мои глаза полезли на лоб. Ну нет… нет, нет, нет!

— То есть?

— То есть, всё было так, как он сказал. Он не задирал меня. Аарон правда хотел помочь. Но не успел.

— А почему ты раньше мне этого не сказала?! Например тогда, когда я стала орать на него!?

— Я не знаю… я была напугана и удивлена, и язык не поворачивался… а потом ты и не спрашивала…

— Боже, Элиза! — разочарованно застонала я, понимая, как сильно я облажалась. — Мне нужно найти Аарона. Какой сейчас урок у двенадцатого класса?

— Прямо сейчас?

— Да!

Я не понимала, почему хочу сказать ему именно сейчас… но меня уже было не остановить. Мы подбежали к стенду с расписанием и стали искать его класс. Физкультура. Отлично!

— Где она проходит? — спрашиваю я у Элизы.

— Пока еще тепло, то на улице.

— Пожалуйста, отмажь меня перед учительницей. Скажи, что я в медпункте, ладно?

— Да, конечно… удачи. И извини, что сразу не сказала…

— Спасибо, — улыбнулась я. — Ничего страшного. Все мы совершаем ошибки — это нормально.

Мои каблуки были не лучшей обувью для бега. Но я бежала. Боялась не успеть, хотя спешить, на самом деле, было некуда. Со стадиона он точно никуда не денется. Я бы добежала быстрее, если бы не рыжая кукла, вставшая передо мной почти на выходе из учреждения.

— Кимберли, прочь с дороги. Мне не до тебя.

— Нет, Лаура Хилл, ты задержишься. Потому что у меня есть одна интересная весточка про тебя. Я такое узнала… И, знаешь, я в последний раз предлагаю стать моей подругой. Если откажешься — беды не миновать.

Я слушала её вполуха, совершенно не вникая в слова. И, оттолкнув Ким в сторону, я прошла дальше на выход из школы. Сейчас мне было плевать. Я даже не зацепилась за её слова, решив, что она сказала очередной бред. Сейчас мне было важно сказать Аарону, что я узнала правду и попросить прощение за ложную клевету. Я бы могла забить на это большой и толстый, но я умею брать ответственность за сказанное и умею просить прощение, если в чём-то действительно была не права. Это не тяжело.

6 глава. Вопреки злости

Последние три месяца лета были для меня самыми тяжёлыми. Ночью первого июня моя мать, возвращаясь с другого города, попала в аварию. Скончалась на месте. Я помню крики Софи, помню её плач утром, когда отцу звонили с больницы, рассказывая о том, что мамы больше нет. У Софи случилась истерика… я бы даже сказал приступ. Она никого не слышала, ревела во весь голос. И плакала она до тех пор, пока её силы не иссякли окончательно.

Моё состояние в тот момент, когда папа сообщил это, было смешанным. Сначала я всё это отрицал, хотел доказать отцу, что это ошибка — мама не могла умереть. Я никогда не задумывался над тем, что такое может вообще случиться. Но, к сожалению, жизнь непредсказуема и всем нам в этой жизни придётся кого-то потерять.

Мне хотелось разносить всю вокруг от злости, которую я не мог контролировать, но глядя на свою младшую сестру Софи, я не мог позволить себе этого. Я понимал, что я должен быть для неё опорой. Я не должен сдаться, потому что я нужен ей. Я позволял ей плакать в меня, позволял кричать, будучи прижатой ко мне. Я скрипел зубами, стараясь подавить свои слёзы, которые норовили течь ливнем.

Шли недели, а Софи всё так же была подавлена. Я тоже. Не было ни дня, чтобы я не думал о маме и о том, как внезапно это произошло… Не было ни дня, чтобы я не скучал по ней. Но понимал, что я должен встать на ноги. Моему отцу сейчас тоже было нелегко — он потерял любовь своей жизни. Для него это был еще сильнее удар, чем для нас с сестрой. Первую неделю папа старался держаться, старался не подавать виду при нас, как ему тяжело, но по ночам, проходя мимо его спальни, я слышал, как он плачет и произносит имя мамы.