Дождливая осень

— Знаю. Всё время, что я провёл тут, мне покоя не давала какая-то заноза. Всё что-то саднило в душе и, тогда я решил побродить окрест бестелесным духом.

— Это как?

— Не просто, может и расскажу когда, но я не об этом. Я видел ту тварь, с которой ты дрался в катакомбах под тем нехорошим домом и честно скажу, я удивлён, что ты остался жив.

— Повезло.

— Бывает, — кивнул балар — но когда-нибудь не повезёт. — Рут на это пожал плечами. — Что это было?

— Стуро Нидэр сказал, что это жнец, вроде.

— Кто такой Стуро?

— Бывший вольный боец, но теперь работает на Рунатов. А так, випивоха. А один сторож сказал, что на этом месте когда-то был Рамстарай.

— Как ты сказал?

— Рамстарай, капище подземного бога, которому в незапамятные времена поклонялись светлые Альфы, наверное, тогда они были тёмными.

— А может быть Ромстрай?

— Может, да какая разница? Ты видел, смахнул я голову этой твари, чего теперь об этом говорить?

— Может быть и не стоило, если бы там была одна такая, а их там не одна. Я чувствую, есть под городом кое, что страшнее целой сотни этих жнецов.

— Что?

— Не знаю, но чувствую зло, древнее, тёмное, изначальное зло. — Рут ещё раз отпил из бутыли и вернул её Борхусу.

— Не забивай себе голову, у нас и так ситуация не из приятных, за нами вот-вот погоня образоваться может, а ты о каком-то мифическом зле.

— А ведь и, правда, мифическом. — Но что балар имел в виду, Рут так и не узнал, на пороге таверны возник капитан Рум.

— Можно ехать тэрхон.

— В дорогу Борхус, и до утра желательно вообще не останавливаться.

— Тогда предлагаю заехать к Салтисам, это местные коне заводчики, живут в вирах сорока на юго-восток отсюда. У них мы можем купить вполне приличных заводных коней.

— Это нам немного не по пути.

— Зато собьём со следа погоню, когда она будет.

— Так ты в этом не сомневаешься?

— Да как сказать, сомневался одно время, пока Токрус не сунул мне вот это в руки. — Он протянул руту пергамент, в котором были выписаны его имя и титул, цверга Сандра Меера по прозвищу Гомба и, Хомпы Даала по прозвищу Буй-Бык, с подробным описание каждой личности. Любому агенту обнаружившему местонахождение этих людей должно немедленно сообщить ближайшему тервилю. И даже награда обещана в три тысячи эргов. — А теперь вспомните того старшину в воротах, он во все глаза разглядывал вас и цверга, предполагаю, что это и был один из агентов Рунатов.

— А что же стража в городе нас не опознала?

— Это секретное распоряжение тэрхон, и простым стражникам их не выдают.

— Хм, а чего так мало пообещали, всего три тысячи?

— Мало? На моей памяти таких больших наград, только за «указание местонахождения» Рунаты ещё никому не платили.

— Значит, не поверили, что я мёртв.

— Или решили подстраховаться. — Добавил Рум.

Отряд быстро покинул двор, оставив замороченного хозяина заведения в распахнутых настежь воротах. — И чем же я завтра постояльцев кормить буду? — Вдруг дошло до него. — Чёртов цверг, и на хрена мне эта тарантайка!? — Он зло пнул колесо возка и захлопнул ворота.

За ночь проделали двадцать вирр по тракту, с рассветом капитан Рум взял левее и отряд углубился в леса, непрерывно идущие до самой марвеллы Сиг, родной вотчины Вармутов.

Отойдя от тракта вирр пять, устроили днёвку. Как только добрались до тихой поляны с ручьём, Рут, расседлав коня, сунул седло под голову и мгновенно уснул, не удостоив никого даже словом. Всё таки трое суток на ногах дали о себе знать.

Вечером поужинав снова тронулись в путь и ко второй половине ночи добрались до конезавода. Рум поднял братьев Салтисов с постели, вывалил перед ними изрядную горку золота и битых полчаса объяснял им, почему кони нужны сейчас, а не утром. Братья не соглашались, мотивируя это тем, что свободных и объезженных коней под рукой у них нет, а те что есть, уже куплены. Тогда горка выросла в двое и ровно на столько же выросло недовольство казначея отряда, который не преминул попенять Руму за не умение вести торговые дела. Салтисы снова пошли в отказ, но цверг велел им закатать губу, сообщив, как бы невзначай, что его дед был лучшим конокрадом во всём Таваско, что само по себе было невозможным. Ведь всем известна не любовь цвергов к четвероногим, пернатым и пушистым, короче, ко всему зверью. А что бы кого-то украсть, как известно, нужно этого кого-то хотя бы немного любить, особенно конокрадам.

— Уж не рехнулся ли я, что бы за каких-то сорок кляч, отвалить такую прорву денег? — И хотел было сгрести монеты обратно, но браться синхронно наложили на них лапы. После непродолжительного торга сделка состоялась. Хоны быстро приняли коней у Салтисских конюхов, тут же переседлали их на свежих и тут же двинулись дальше.