Дожить до утра

— Может, и так, — не могла не согласиться Ксюша. — Только для меня в настоящий момент беда — это не когда ты мертв. А когда, стоя вот здесь вот, сейчас, живым себя не ощущать.

— Блажь это все, — не унималась соседка. — По мне, так уж лучше жить, чем в земле гнить.

Спорить Ксюша не стала. Лишь глубоко пару раз глубоко вздохнула и окинула внимательным взглядом стол. Вроде все было как положено. Все приборы на месте. В центре стола пустая тарелка. В ней стакан с водкой, накрытый кусочком хлеба, а рядом неизвестно кем оставленная связка Володиных ключей. Имел он такую привычку перепоручать кому-нибудь из соседей свои ключи. На всякий случай, чтобы не потерять спьяну. И тут ее кольнуло! Как же так, ведь одна из соседок говорила, что за два дня до своей смерти он спиртного в рот не брал. Зачем же он тогда ключи оставил?

— Девочки, — Ксюша склонила голову набок и, не отрывая взгляда от злополучной связки ключей, спросила: — А зачем Володя ключи оставлял на этот раз? Ведь он трезвый был.

Женщины, к тому времени покончившие со всеми приготовлениями и устало присевшие на табуретки, недоуменно переглянулись и поочередно пожали плечами.

— Вообще-то он их почти всегда мужику моему оставлял, — откликнулась после паузы Оксана. — Но он сейчас в ванной, как выйдет, спрошу. Но я что-то не видела, чтобы он их сюда клал.

В ее мужика Ксюша вцепилась похлеще опера. И зачем, и когда, и что он говорил при этом, и как выглядел. Несчастный Михайло, так звали мужа Оксаны, аж вспотел от волнения. Шутка ли, он, может быть, последним видел в живых Владимира, а весь разговор с ним ускользнул из его памяти.

— Да не помню я, Оксана, — окал он, опрокидывая рюмку за рюмкой. — Кажется, брякнул что-то вроде «на всякий случай», и все. Если бы я знал, что последний раз его вижу, я бы запомнил. Кому же теперь-то их отдавать?

— В ЖЭК надо сдать, — авторитетно заявил Нинкин муж, к тому времени заметно захмелевший и не спускавший сальных глаз с Ксении. — Правильно я говорю, Ксения Николаевна?

— Может быть, может быть, — рассеянно пробормотала она, совсем не обращая внимания на то, как бесится от ревности Нинка. — А родни у него не было?

Этот, казалось бы, простой вопрос привел всех в недоумение. Народ зашумел, задвигал стульями. Каждый начал что-то припоминать. Но ясность внесла все та же пожилая соседка, расчесавшая на этот раз свои седые волосы на прямой пробор.

— Сын у него, — заявила она, когда многоголосье понемногу затихло. — С матерью живет где-то на окраине. Димкой зовут. Оксаночка, какая же вкусная рыбка. Вы в каком магазине ее покупали?

— А сколько лет отпрыску? — непонятно почему заинтересовалась Ксюша, пропустив мимо ушей последний вопрос соседки.

— Ой, я и не знаю точно. — Соседка отложила вилку с нацепленным кусочком семги на край тарелки и наморщила лоб. — Кажется, шестнадцать. Может, чуть больше или меньше. Я думаю, что комната теперь ему достанется. Помнится, Володя говорил мне, что сын у него прописан.

Для всех эта новость явилась полной неожиданностью, но еще большей неожиданностью стало то, что на следующее утро этот самый сыночек явился по месту прописки и с напряженной полуулыбкой заявил присутствовавшим в тот момент на кухне жильцам о своих правах.

Не надо было быть сверхпроницательным человеком, чтобы с первого взгляда понять: великовозрастное Володино чадо — это олицетворение великого кошмара, после которого папашины посиделки с балалайкой покажутся раем.

Ксюша пропустила момент водворения на родительской жилплощади сего славного дитяти, но все последующие дни имела удовольствие лицезреть его отвратительную физиономию в непосредственной близости от себя.

Глава 8

— Максик, ты несправедлив к ней, — пыталась урезонить не в меру разошедшегося супруга Милочка. — Она старалась…

— Старалась?! — возопил Макс, перекрывая звук телевизора. — Что она делала?! Что?! При каждом удобном случае оскорбляла меня сверх всякой меры?! От тебя отворачивалась?! Валерку посылала куда только можно?! В этом проявлялось ее старание?! Ответь мне!

В гневе Макс был страшен. Желваки играли на скулах. Ежик волос, казалось, еще сильнее ощетинивался. А бугры мышц, перекатывающихся под тонкой футболкой, предостерегали каждого, что в дебаты с ним вступать опасно. Поостереглась и Милочка. Она закусила обиженно губку, поморгала глазками из-за непрошеных слез и, не встретив в лице мужа сочувствия, занялась маникюром.

В конце концов, может быть, Макс и прав. Сколько можно с ней возиться? Они с Леркой от ее постели в больнице не отходили, когда Виктор их туда отвез. Затем навещали каждый день в доме у Виктора. Стоит вспомнить, каких трудов ему стоило уговорить ее пожить у него!

А куда, спрашивается, ей было идти?! Пока лежала в коме, ее предприятие едва не разорилось. Квартиру пришлось отдать за долги. Затем дальше — больше…