Дожить до утра

— Степа?! — вовремя среагировала его супруга, распрямившись и отдуваясь, словно паровоз. — Чего это ты кочетом смотришь?! А ну-ка бери сумки и неси к машине!

Степа сразу обмяк, поскучнел и, с сожалением посмотрев в черные глаза лукавой чертовки, побрел к машине.

Глядя им вслед, продавщица настолько увлеклась, что не заметила, как совсем рядом остановился другой автомобиль. И лишь когда тихий женский голос окликнул ее по имени, она встрепенулась.

— Ксюша! — повторила миловидная женщина в легком пурпурном сарафане. — Очнись! Ты что там, привидение увидела?

— А-а-а, это ты, — равнодушно протянула торговка и вновь уселась на складной стульчик, подперев подбородок кулаком. — Чего приперлась?

— Здравствуй, во-первых. — Голосок, поначалу столь мелодичный, немного изменился, и в нем отчетливо прозвучали металлические нотки. — Надеюсь, поздороваться со мной тебе не трудно, раз уж смотреть в мою сторону ты не хочешь.

— Привет, — буркнула Ксюша и, подумав, добавила: — Здравствуй, Мила. Как твои дела? Как здоровье? Что нового в твоем гостеприимном доме? Как поживает твой мерзавец-муж? Он, конечно, намного приятнее прежнего, но все равно мерзавец.

— Ну, знаешь, хватит! — не выдержала Мила и скорыми шагами приблизилась к подруге. — Мне надоело всякий раз выслушивать, как ты поносишь Максима. Он ничего тебе плохого не сделал! Как раз напротив!..

— Ну, ну… Давай! Чего же ты остановилась? — прищурилась Ксюша и все же соизволила повернуться лицом к Милочке. — Напомни мне, свинье неблагодарной, сколько добра он для меня сделал. Как протянул руку помощи, когда я оказалась почти на самом дне. Как пристроил к своим дружкам-абхазам арбузами торговать…

— И напомню! Черт бы тебя побрал! — Милочка сжала кулачки и со слезой в голосе продолжила: — Плюс к тому же обеспечил тебя жильем, выдернув из лап этих вокзальных негодяев! Да к тому же содержал тебя почти полгода, когда ты была не в состоянии заработать себе на жизнь!

— Ага, — обрадованно подхватила Ксюша. — Плюс к тому же выплата долга за его меценатство только вчера закончилась. И жилье мое, дорогая Мила, всего лишь жалкая девятиметровка в коммунальной квартире. За которую, подчеркиваю особо, я плачу ровно столько же, сколько за свою бывшую трехкомнатную квартиру…

— Но ты же сама знаешь, что это из-за того, что твоя коммуналка расположена в самом центре, — попыталась возразить Милочка, но сделала это как-то не очень уверенно, отчего Ксюша сделала вывод, что супруг с ней не особенно откровенен. — И… ему самому пришлось нелегко, выбивая ее для тебя…

— Ух ты! Оказывается, он хороший! Ой, дура я, дура! Максимка такой хороший, а я его… — дурашливо запричитала Ксюша, обхватив голову руками.

— Какая ты… — Милочка всхлипнула и, всплеснув руками, обессиленно опустилась прямо на арбузную кучу.

— Какая? — прищурилась подруга, сдувая с глаз упавшую прядь.

— Злая ты стала…

— А какая бы ты стала с металлической пластинкой в голове? Что бы с тобой было, с такой нежной, если бы на твоих глазах в упор расстреляли твоего любимого?..

— Я все понимаю… Я все понимаю… — зашептала Милочка, смахивая с розовых щечек слезы. — Но мы-то с Леркой здесь при чем?! Мы же тебя любим! А ты сторонишься нас! Сколько мы тебя просили пожить у нас после того, как…

— Я не желаю больше об этом говорить! — Ксюша встала со стульчика и свысока, как бывало когда-то, посмотрела на подругу. — Утри слезы и уходи. И еще прошу… Оставьте меня в покое. Нет меня больше, понимаешь?! Нет!!! Я умерла вместе с Игорем…

— Но Виктор! — попыталась возразить Милочка и тут же была схвачена сильной рукой за предплечье. — Ты чего?! Мне же больно!..

— Вали отсюда, Милка. Прошу пока по-хорошему… — Угольные глаза Ксении прожигали подругу насквозь, и той на минуту показалось, что она ее сейчас ударит. — И не смейте больше лезть в мою жизнь! Слышите, вы все?! Не смейте!!! А сейчас пошла вон…

Спотыкаясь на высоких каблучках открытых танталеток, утирая влажные ладони о подол помятого сарафанчика, Милочка побрела к своей машине, ярко-алой «Субару» — недавнему подарку супруга, которого Ксюша отчего-то окрестила мерзавцем. На ходу она продолжала всхлипывать, всплескивать руками и что-то еще говорить, причитать, очевидно пытаясь увещевать свою несговорчивую подругу. Но убеждала-то скорее всего себя, стараясь не оставлять в сердце места для обиды и горечи, невольно пробуждающихся при каждой их встрече. Не имела она права ни судить, ни обижаться на Ксению. Все, чего ей хотелось, так это помочь ей. Помочь обрести самое себя. Стать такой, какой она была прежде: сильной, несгибаемой, уверенной в себе. А не той, которая сейчас: опустошенной, озлобленной и… равнодушной.

— Оставь ее, Милочка, — всхлипывала всякий раз на ее плече Валерия, их третья подруга. — Дай ей время. Она сама должна найти в себе силы. Мы ничего не сможем сделать…

— Да?! Я должна сидеть и смотреть, как она превращается в ничто?! Как глаза ее тухнут, взгляд меркнет, сердце останавливается?! Я так не могу! Я должна ей помочь!..