Дожить до утра

Нинка принялась мусолить сигарету, зло косясь в сторону соседки и нервным движением сбрасывая пепел прямо себе под ноги. Но ступив на тропу откровения и доверительности, она уже не могла остановиться. И через каких-то пять-десять минут Ксения была полностью посвящена и в проблемы Нинкиного семейного житья-бытья, и в тайну ее отношений с начальником.

Оказывается, семейная идиллия с ее мужем-недотепой, как сама Нинка окрестила супруга, не что иное, как результат ее ангельского долготерпения и того, что закрывала глаза и на его куцую зарплатенку, и на его никчемный характер.

— А что делать?! Раз вышла замуж, значит надо жить! — то и дело восклицала она при воспоминании об очередном его недостатке. Да что там недостатке — о его полной непригодности, неприспособленности к современному ритму и образу жизни.

— Он инженер, видите ли! В лоб его мать!!! — материлась Нинка, брезгливо сплевывая себе под ноги и понося его принципы, с которыми, по ее словам, и делать-то нечего, кроме как утереться и выбросить. — Он что думает — я всю свою жизнь буду гнить в этой долбаной коммуналке?! — свистящим шепотом вопрошала она, нещадно дымя в Ксюшину сторону. — Мне для начала нужна квартира! А там посмотрим!

Куда она собралась дальше смотреть, Ксюша не знала, да, собственно, и не особенно хотела знать. Стоило Нинке с придыханием в голосе произнести имя ее драгоценного босса, как она сразу поняла всю нехитрую схему их отношений, не вписанных в правила внутреннего трудового распорядка их фирмы.

Стареющий, лысеющий, не слишком удачливый, да к тому же еще и женатый бизнесмен под бутылку «Шардоннэ» и пару тарелок с нарезкой, наобещал этой глупой курице златые горы, включая квартиру, которой она грезила денно и нощно. Только нужно было чуть-чуть потерпеть. Немного поднатужиться и как следует поработать, добывая сведения для него о других фирмах и фирмочках, растущих по городу, словно грибы после дождя.

Шантаж… Именно этим промышлял в свое время так и не дослужившийся до высоких чинов милиционер в отставке Востриков Илья Андреевич. О нем-то сейчас и рассказывала ей Нинка. Рассказывала с неземным сиянием во взоре и с удивительной хрипотцой в срывающемся от волнения голосе. Она трепалась без устали, совершенно не подозревая, что этого господина Обещайкина Ксюша знавала еще в добрые старые времена. Знавала и сторонилась как могла его сального, хитрого взгляда…

— Что же твой босс, такой умница, такой вездесущий, и не смог вычислить этого инкогнито? — вставила Ксюша, вклинившись в Нинкины паузы, вызванные глубокими затяжками.

— О! Сколько иронии в твоем вопросе, — укорила ее соседка, едва не поперхнувшись дымом от обиды. — Будь спокоен! Он копал конкретно, но все бесполезно. То ли этого человека вообще не существует…

— Кому же тогда платит весь город? — ошалела от такого предположения Ксюша. — Ты это, подруга… того… Говори, да не заговаривайся!

— Он и следил сам за этими ребятами, что всякий раз за деньгами приходили. И пытался по отпечаткам, по своим старым связям их вычислить. Все бесполезно. Они все время в перчатках. Даже в летнюю жару. И все время уезжают из города.

— Чего ты мне тут лабуду гонишь! — не выдержала наконец Ксюша. — Плачу не знаю кому! «Крышу» держит не знаю кто! Но все его боятся! Так, что ли?

— А ты знаешь, приблизительно так и есть, — уставилась на нее Нинка немигающим взглядом.

— Тогда нужно вычислить того, кто не платит. Вот он-то и является самым главным, — повысила голос Ксения, не выдержав такого поворота.

— Так все платят! Понимаешь ты или нет?! — почти заорала соседка, тыча окурком в подоконник, уже изрядно запачканный свежими окурками. — Все, кто мало-мальски занимается бизнесом в этом сраном городе, платят!

— Тогда я вообще ничего не понимаю. А кто эти ребята?

— Звери они. И зверее я в своей жизни не видела! — закончила Нинка. — И если твой Макс так сильно боится, значит, он что-то определенно знает или о чем-то может догадываться.

Слова Нинки не были лишены здравого смысла, если вообще во всей этой истории можно было найти хоть какой-нибудь смысл. Страх Макса действительно был почти осязаем. И эта его полуфраза о том, что за Лийкину жизнь он теперь и копейки не даст. Стоп! А почему тогда с ней все будет в порядке?..

Ксюша заволновалась. Смутное прозрение начало свербить где-то в районе затылка, пытаясь протолкнуться наружу, но вязло на середине пути. Оно медленно разрасталось и беспокоило, беспокоило своей значимостью и неопределенностью. Ксюша на все лады пыталась перетасовать имеющиеся факты, раскладывая их и так и эдак, но некоторых звеньев, причем самых главных, не хватало. Недоставало какой-то отправной точки. И тут Нинка, в очередной раз удивив ее своей способностью угадывать мысли на расстоянии, брякнула:

— Нужно найти первопричину всего. — И почти тут же без переходов: — Как ты думаешь, зачем нужно было разорять тебя?

— Ну-у… — не сразу смогла сосредоточиться на вопросе Ксения. — Меня никто не разорял. Я лечилась. Долги…

— Какие?