Доживем до зарплаты

Довольно скоро Марек стал оказывать сиделке знаки внимания. Лена отвечала ему взаимностью. Таких мужчин она раньше не встречала. Он был словно из другого мира, где пьют только по праздникам, и не самогон, а хорошие французские вина, где не ругаются матом, читают умные книги и живут легко и приятно. Ну насколько вообще можно приятно жить, когда в квартире находится парализованный родственник.

Постепенно их отношения зашли далеко. Лена приходила в квартиру, мыла и переодевала Нору Самуиловну, делала ей необходимые инъекции, а потом они с Мареком закрывались в его комнате и предавались страсти. Тесно прижавшись, влюбленные лежали на узкой кушетке и слушали, как за стеной что-то нечленораздельно выкрикивает Нора Самуиловна.

– Марек, а когда мы поженимся? – спросила однажды Лена, накручивая на палец его курчавые волосы.

– Сейчас не время, – ответил любимый.

– А когда будет время?

Вместо ответа Марек закурил сигарету и спросил:

– Лен, сколько может прожить бабушка?

– При хорошем уходе – долго. А я обеспечиваю хороший уход, можешь не волноваться.

Он сделал глубокую затяжку, выдохнул дым и сказал:

– Пока она жива, мы не сможем пожениться.

– Но почему?! – Лена вскочила с кушетки. – Если ты думаешь, что я буду к ней плохо относиться, то ты ошибаешься! Я буду ухаживать за ней, как и сейчас, даже еще лучше!

– Дело не в тебе, – Марек обнял ее за плечи. – Ты ведь хочешь детей?

Он знал, что Лена мечтает о малыше.

– Ну вот, – продолжал Марек, – родится у нас ребенок, и что он увидит? Сумасшедшую бабку, которая лежит вся в какашках? Зачем ему с первых дней видеть эти пролежни, слушать ее бред, жить в этом кошмаре?

– Господи, Марек, ты не знаешь, в каких чудовищных условиях живут люди! Это еще не кошмар.

У Норы Самуиловны отдельная комната, она не будет нам мешать.

– У моего ребенка должно быть все самое лучшее, – упрямо сказал Марек. – Я тебя люблю, но со свадьбой придется подождать.

«Я не могу ждать, мне уже тридцать!» – чуть не закричала Лена, а филолог добавил:

– Ничего, может быть, скоро все разрешится. Ведь бывает, что такие больные сами собой умирают?

– Бывает, – пожала плечами медсестра, – но у Норы Самуиловны хорошее сердце, в ближайшие десять лет с ней такое вряд ли произойдет.

– Будем надеяться, – со значением сказал Марек.

Когда Лена пересказала этот разговор Ирине, та воскликнула:

– Ленка, дурочка, ты что же, ничего не поняла? Он хочет твоими руками избавиться от надоевшей старухи!

Сестра замотала головой:

– Нет, Марек меня любит, а насчет бабушки он просто так рассуждает, прикидывает разные варианты.

– Ничего просто так не бывает. Смотри, даже не вздумай ему помогать! В тюрьму сядешь ты, а не он!

Лена нахмурилась:

– Ладно, забудь все, что я тебе рассказала.

Больше сестра не упоминала ни о Мареке, ни о его бабушке. А через пару месяцев прокуратура возбудила уголовное дело по факту смерти Норы Самуиловны, и Елена Толмач стала главной подозреваемой.

На следствии Лена категорически отрицала свою вину. Проводились бесконечные экспертизы, и результат был то в пользу медсестры, то свидетельствовал против нее.

Особенно тяжело ей приходилось без поддержки любимого. Марек сказал:

– Пока уголовное дело не закрыли, нам лучше не встречаться. Думаю, звонить друг другу тоже не стоит, иначе у следствия возникнут лишние подозрения. А когда все закончится, мы поженимся.

Лена благоразумно с ним согласилась, но разве сердцу прикажешь? Душа рвалась взглянуть на жениха хоть одним глазком. От работы ее отстранили, и она целыми днями ходила по комнате из угла в угол, словно зверь в клетке.

Кошмар продлился полгода, уголовное дело закрыли за отсутствием состава преступления. А вскоре после этого Марек женился. Его избранницей стала очаровательная блондинка – студентка вуза, в котором он преподавал.

Глава 34

Если из любви к мужчине женщина бросает себя к его ногам, то она рискует никогда не подняться в его глазах.

История Лены Толмач – как раз из этой серии. Правда, я не очень понимаю, каким образом она связана с Верой Субботиной, ведь в убийстве медсестру обвиняли почти семь лет назад!

– Сестра тогда впала в жуткую депрессию, – продолжала Ирина Валерьевна. – Я боялась, что она руки на себя наложит, не оставляла ее одну ни на минуту. К счастью, все обошлось.

В дверь громко постучали. Я напряглась. В комнату заглянула худая женщина в синей форме железнодорожника, в руках она держала кота. Батюшки, да это же донской сфинкс! Неужели тот самый?

– Ирусь, приглядите за Пушком? – попросила незнакомка. – А то мне опять в рейс.

– Конечно, оставляй, – ответила Ирина Валерьевна, забирая животное.

Я тут же к ней подскочила.

– Пушок? Это что, сарказм? Насмехаетесь над лысым котом?

– Вообще-то он Пушкин, – объяснила Ирина Валерьевна, – а если коротко – Пушок.

– А почему Пушкин?

– Ну логика такая: если сфинкс, значит, речь идет о Египте. Рядом с Египтом находится Эфиопия. Ну а раз уж эфиоп – то определенно Пушкин.

Я попыталась представить, где на карте расположены Египет и Эфиопия, но потерпела фиаско.

– И часто вам Пушкина оставляют?