Дознание... Роман о маркизе де Саде

– Так было, когда я с тобой познакомилась, – ответила она. – Я ушла из atelierи унесла с собой твое благоухание. В ожидании твоего прихода я была так возбуждена твоим запахом, что у меня дрожали руки! Ты пахнешь розмарином, – сказала она. – Веерщица, ты пахнешь запретными удовольствиями. – Тут она обняла меня, и я почувствовала, как колотится под накидкой ее сердце. – Мне нет дела до того, что Рестиф назвал меня debaucheeimpudique и поместил в свой список нынешних шлюх! – прошептала она мне на ухо.

Я рассмеялась:

– Давай составим свой список в ответ на его. Список зануд.

– Ну и длинным же он получится! – воскликнула она.

Две вещи, дорогой Сад, вам следует знать. Когда в сентябре Олимпа подала прошение в ComitedeSurveillanceсвоей секции о получении «свидетельства гражданской благонадежности», ей отказали. Или, точнее, заправлявший там негодяй, свинья по фамилии Бугелье, сослался на Рестифов список шлюх.

– Покажите мне ваше пирожное, – заявил он, – тогда, возможно, если оно придется мне по вкусу, я выдам вам свидетельство, madame, и meshommages! (Должна сказать, я такого прошения не подавала. Мне это представляется оскорбительным и нелепым, ведь их продают и покупают, как горячие пирожки! А кроме того, если женщины не могут голосовать и не имеют свободы собраний, их нельзя называть гражданами!)

Через месяц после свадьбы Лафентины пьеса Олимпы «L 'EsclavagedeNoirs» была дана в «Комеди Франсез» – и это невзирая на зловещий «климат».

Вначале актрисы ссорились из-за роли рабыни Мирзы, но лишь пока не уразумели, что играть ее нужно черной. А тогда никто не пожелал ее играть. Потом вернувшиеся в Париж с нажитым состоянием colons, которые три года давили на marechal, требуя запретить пьесу, пришли в ярость, обнаружив, что ее все же ставят. Как будто этого мало, актеры, которым предстояло изображать рабов, сообразили, что, по замыслу Олимпы, им придется выйти на сцену неграми, и добились lettredecachet. По счастью, судья счел учиненный ими переполох нелепым и глупым, иначе она могла бы оказаться в тюрьме.

– Театр должен преподавать уроки терпимости и нравственности, – сказала на первой репетиции актерам Олимпа. – Чего удивляться, что Вольтер называл «Комеди Франсез» «театром марионеток»! Вы все марионетки colons!

Вышагивая по сцене вдоль съежившихся от страха актеров, она бушевала: