Дознание в Риге

– Рижские дворники не имеют ничего общего с вашими. Во-первых, их в городе очень мало. Они все без исключения латыши, по-русски почти не говорят. Но проблема даже не в этом. Наши дворники не занимаются пропиской жильцов. Не ходят с их паспортами в участок и вообще мало имеют дело с полицией. И на воротах не стоят.

– Черт-те что! – возмутился надворный советник. – Чем же они тогда занимаются?

– Только уборкой тротуаров. Еще могут дрова поднять на верхний этаж, за отдельную плату.

– Ну и ну. Значит, про жильцов рижских дворников спрашивать бесполезно?

– Именно.

– М-да. И как тогда искать Лакомкина?

– Как обычно: облавой на все притоны. Сегодня ночью и начнем. Пойдете с нами? Посмотрите, как мы тут кувыркаемся…

– Охотно, Александр Иванович. Спасибо за приглашение.

Так Лыков оказался на облаве. Здешняя сыскная делала их один-два раза в месяц. Обычно задерживали до полусотни темных людей, живущих с неявленными видами[62]. Попадались также воры, высланные из Риги в уезды под надзор полиции, с воспрещением возвращаться.

В этот раз сыщикам досталась добыча покрупнее. И все там же на Калужской, где притон на притоне. Растегаев задержал беглого арестанта Филиппова, сосланного на Сахалин. С ним вместе играли в карты два известных вора. Никто из задержанных не оказал сопротивления – это не принято на Московском форштадте. Взяли еще шестьдесят восемь человек всякого сброда. По разбирательству часть была освобождена, часть передана за преступления в надлежащие суды. Больше половины доставили сразу в работный дом. Остальных выслали из Риги к местам приписки.

Кнаут был очень доволен поимкой беглого каторжника: такие люди – редкость в Прибалтийских губерниях. Но Алексею нужен был Феонент Лакомкин, а он не попался.

Кнаут прикрепил к питерцу своего лучшего надзирателя Ганса Шлангенберга. Два сыскаря целый день ходили по форштадту. И нашли вора! Тот скрывался в столовой и чайной номер один.

Дешевые народные столовые и чайные в Риге устроены благотворителями. Днем и ночью в них выдают горячую пищу. Порция супа стоит шесть копеек, каши – восемь, кружка чая с одним куском сахара – копейку, чашка кофе с двумя кусками сахара – две. Чайная и столовая номер два расположена на берегу Двины напротив Замка и открыта круглый год. В летнее время открываются еще две столовые: номер один (между Железным мостом и Красными амбарами) и номер четыре (на острове Кенгерагге, специально для плотовщиков). Куда делась столовая номер три, Лыкову никто не мог объяснить.

Лакомкин, одетый в отрепья, сидел в чайной и изображал из себя неимущего бродягу. Но Шлангенберг со смехом выволок его за руку на улицу:

– Эй, нищеброд липовый! Пошли в сыскную. Мы тебя третий день ищем.

– А на кой я вам сдался?

– Господин пристав все объяснит.

На поверку вор оказался крепким орешком. Бывалый, много повидавший, он не испугался угроз Кнаута. Порт-папирос признал, но спокойно соврал, что купил его в той же чайной у незнакомца. Пристав побился-побился и отправил его в следственную тюрьму.

Глава 9. Появляются товарищи

Через день Лыков с Кнаутом снова вызвали Лакомкина на допрос. Алексей нажимал так сильно, как только мог. Показал свой страшный билет, пояснив, что дознание по делу Титуса ведется из Петербурга. И все замешанные в нем пойдут на каторгу без разбора вины… Опытный вор лишь посмеялся. Сыщик отослал его в коридор и обратился к рижскому коллеге:

– Что-то здесь не так. Уж очень он спокойный.

– Рецидивист, вот и спокойный, – возразил Кнаут.

– Нет, тут другое. Есть одна мысль. Однажды в Петербургском домзаке мне попался такой же безмятежный подследственный. Ничего, стервец, не боялся! И что оказалось?

– Что? – заинтригованно спросил пристав.

– А он купил в камере заговор от суда. И решил, что теперь ему все сойдет с рук.

– Заговор от суда? Впервые слышу.

– Это старая проделка опытных тюремных сидельцев. Они находят тех, кто верит в эту чушь. И продают им бумажку с набором ахинеи, – пояснил Алексей.

– Феонент Лакомкин не похож на дурака, – заметил рижанин.

– Не похож. Но даже у опытных воров в голове странная смесь из суеверий. Слышали, например, истории про отрубленные руки?

– Да. Воры иногда разрывают свежие могилы и берут у покойника кисть правой руки. Якобы благодаря этому кражи остаются безнаказанными.

– Вот-вот. Так же и с заговорами от суда. Верят!

– Как мы убедимся, что вы правы?

– Поехали в следственную тюрьму.

– Да она тут рядом. Угол Полицейско-Казарменной и Большой Кузнечной. Пешком дойдем. А Лакомкин пусть пока посидит в съезжей.

Два чиновника прибыли в корпус Рижской следственной тюрьмы. Как и все пенитенциарные заведения империи, она оказалась переполненной. Смотритель отвел гостей в камеру. Лыков вошел первым, он был уверен в своей догадке.

Двенадцать человек вскочили при появлении начальства.

– Где здесь место Вельзевула?

– У окошка, где же еще, – ответили сокамерники.

– А ну брысь все в коридор!

Надворный советник обыскал вещи подследственного и ничего в них не нашел. Кнаут стоял рядом и смотрел.

– Вот видите, – сказал он не без злорадства. – Тут другое.