Дозор навсегда. Лучшая фантастика 2018

Журавлев кивнул, с удовольствием узнавая Андрея, бывшего одноклассника своей младшей дочери. Когда-то, имея статус «жениха», он бегал вместе с его Анькой по чужим огородам, мастерил марсоходы и ракеты с двигателями на спичечном порохе, а учительницу литературы пугал лягушками и ежами.

– Как там Анюта? Я что-то не вижу ее давно.

– Так уехала еще в прошлом году наша Аня. В Москву. С мужем своим, лодырем. Сказала: не хочу жить в вашей тюрьме.

– Понимаю, – вздохнул сержант Андрей, снял фуражку и тщательно вытер скомканным носовым платком потную шею. – На рыбалку? Багажник можете не открывать…

Журавлев проехал тридцать метров от зоны досмотра до шлагбаума не спеша, на первой передаче, перед знаком притормозил, как положено, привычно зацепился взглядом за решетчатую башню с антеннами подвижной радиотелефонной связи и только после этого обратил внимание на растяжку с призывом встречать самым что ни на есть ударным трудом вековой юбилей революции. То ли раньше не было этого полотнища, то ли он его не замечал – непонятно. Вроде и надпись не первой свежести. Вполне возможно, провисела месяц-другой где-то на задворках, а потом ее на передний край перебросили, дабы начальству стала заметней роль профкома и парткома в жизни трудового коллектива. Ну а что? Сто лет – это вам не хиханьки и хаханьки.

Нет, идею глобальных юбилейных торжеств, распланированных чуть ли не на весь ноябрь, Журавлев вполне поддерживал. Таким долголетием не грех похвастаться. Ну, разве что трехдневная историческая реконструкция в Ленинграде с выстрелом «Авроры» и штурмом Зимнего дворца его малость удивляли. И даже не сама имитация, а желание пригласить на нее в качестве зрителей весь мир. Опять ведь получится криво-косо. Точь-в-точь как с летней Олимпиадой-2004. И место проведения отбить удалось у самих Афин, и много красивых больших стадионов с колоннами и портиками в Ленинграде понастроили, вот только на советские игры приехали спортсмены из 95 стран, а на такие же игры в Пекине – из 204 стран.

Аналогично и с имитацией революции может выйти. Приедут по обязанности товарищи по социалистической системе, их разбавят для количества молодыми демократиями из Азии, Африки и Латинской Америки, сотни тысяч статистов дадут жару, от которого и чертям в аду тошно станет, Ленинград вздрогнет, братья-демократы похлопают в ладоши, выпьют русской водки, покушают от души астраханской черной икры и разъедутся по домам. А смысл-то в чем? Впрочем, искать сейчас смысл хоть в чем-то совершенно бессмысленно. Нет его нигде. Энтропия растет неумолимо.

Зато температура перехода проводников в сверхпроводящее состояние упорно застыла на отметке в 180 градусов по шкале Кельвина и дальше ни в какую. И ничего не помогает, хоть головой об стену бейся. Остается, правда, небольшая надежда на давно задуманную серию экспериментов с дорогостоящими керамическими материалами на основе оксидов лантана и бария, но если и она провалится, то финансирование на лабораторию Журавлева срежут окончательно. И придется расстаться с мечтой о сверхэффективных марсианских энергосистемах, в которых толстенные пучки силовых кабельных линий заменят тончайшие нити сверхпроводников, охлаждаемые до температуры перехода не дорогостоящими криогенными жидкостями, а бесплатной атмосферой Марса.

Понятно, что человечество в целом переживет и эту неудачу, ему не впервой, как говорится, на сверхпроводимость физики наткнулись еще в 1911 году, когда жидким гелием заморозили ртуть, и уже больше ста лет ученые многих стран проводят огромное количество разных экспериментов, но загадку сверхпроводимости так и не разгадали, и вообще толком никто ничего об этом явлении не знает, так что придется, видимо, потерпеть еще лет тридцать-сорок, пока произойдет очередной технологический скачок. Журавлев не сомневался, что Советский Союз в конце концов победит природу. Грустно было лишь от того, что его жизни на это не хватит точно…

«Москвич» ощутимо тряхнуло. Журавлев непроизвольно выругался. Жалко подвеску. Хорошая дорога кончилась, родной Марсоград отсюда почти не виден. Нужно еще пару километров пропылить по грунтовке вдоль Оби, и будет нужная протока. Главное, сверток к ней не пропустить, там только колея, да и она вечно зарастает ивняком. Впрочем, в этот раз он не промахнется. Еще издали Журавлев разглядел в кустах новенькую серо-зеленую «Волгу». Такая во всем Марсограде есть только у одного человека.

– Пятьдесят граммов замахнешь? – Трунов зафиксировал удилище на подставке и кивнул на свой много повидавший металлический контейнер для пикников.

– Жарко, – отрицательно мотнул головой Журавлев, расчехляя удочку. – Предпочту холодный квас. И тебе рекомендую не увлекаться, Олег Валентинович.

– Не настаиваю. – Трунов отмахнулся от парочки комаров, которых не брала даже жара, и потянулся к сигаретам.

Некоторое время оба молчали. Трунов сосредоточенно дымил. Журавлев собирал свой компактный рыбацкий стульчик из авиационного дюралюминия.