Дозор. Питерские тени...

– П-понравилось, – слегка заикаясь, отозвалась Сова. – Просто г-горло…. Перехватило горло слегка. Припомнилось – в-всякое и разное…. Кактусы, кактусы. О, мои кактусы. Текила бушует в крови. Может, лошадка, немного поплачем? Ветер – в ночи – шелестит. Хорошо сказано, душевно…. Где там мои сушки? Спасибо. Хрум-хрум-хрум…. Гринь.

– А? Чего?

– Признавайся. Ты, ведь, тоже стишками балуешься?

– С чего ты взяла?

– Взяла, и всё тут…. Ты не ответил на мой вопрос.

– Ну, есть такое дело, – помолчав-посопев, сознался Григорий. – Так, немного. Типа – не в затяг…. Прочесть? Как-нибудь в другой раз. Вот, когда разрешишь называть себя по имени – тогда. В плане честного взаимообмена дружескими любезностями.

– Замётано, договорились…. Антонов! Заканчивай так плотоядно пялиться на мои неповторимые коленки!

– Да, я что? Ничего. Показалось тебе.

– Впрочем, пялься, сколько хочешь. Даже приятно…. Ну, куда теперь поворачивать?

– Кажется, направо…

«Странные дела, право слово, творятся», – вкрадчиво зашелестел вредный внутренний голос. – «Ты, братец, знаком с этой Ольгой Николаевной Петровой всего несколько часов. И толком-то про неё ничего не знаешь. В смысле, про Прошлое…. Верно, я ничего не путаю? А складывается устойчивое впечатление, что вы уже знакомы лет сто с пушистым хвостиком…. Даже юная Юлька-Матильда и известная столичная фотомодель Северина Никонова-Логинова не кажутся, уж, такими желанными и прекрасными…. Кстати, заметил, какие у Совы глаза? Большие, выразительные, тёмно-зелёные. Колдовские, если выражаться по сути…. Вот, я и говорю, мол, странные дела…».

Проехав по улице Александра Матросова с полкилометра, машина свернула в запутанные питерские дворы.

– Настоящий лабиринт. Запутанный до полной невозможности. Хрум-хрум, – усердно крутя баранку, пожаловалась Сова. – Может, где-то здесь и легендарный греческий Минотавр проживает? Ни на грамм не удивлюсь…. А дорога разбита вдрызг. Сплошные выбоины и колдобины. Депутаты и Губернаторы настойчиво твердят, мол: – «Санкт-Петербург – город европейских стандартов…». Совсем, морды сытые, охренели в атаке. Врут и не краснеют. Уроды и уродки. Хрум-хрум…. Ага, вот, и искомый дом «сталинской» постройки. Длинный-длинный такой…. Возле какой парадной останавливаемся?

– Проезжай мимо и сворачивай за угол, – распорядился Гришка.

– Зачем это? Казановы и Брюса Уиллиса тебе мало? Решил ещё – для полного комплекта – и в английского Джеймса Бонда поиграться?

– Оля, давай договоримся сразу, на берегу…

– Не называй меня по имени!

– Хорошо, не буду…. Давай договоримся сразу. Ты являешься главной, спору нет, по всяким логическим, аналитическим и психологическим штуковинам. Признаю…. Но оперативная и диверсионная деятельность – это моя безраздельная вотчина. Так будет полезнее для дела. Согласна?

– Целиком и полностью, – Сова демонстративно помахала пустым картонным пакетиком. – Джеймс, прихватите, пожалуйста, из багажника очередную упаковку с сушками. Например, с имбирными…

– Куда направимся? – поставив «Шкоду» на сигнализацию, спросила напарница. – Командуй, главный оперативник.

– Сделаем крюк по району. Обойдём нужный дом по периметру. Принюхаемся, осмотримся, – Григорий, сделав «руку крендельком», предложил: – Хватайтесь, миледи! Буду польщён.

– Вы очень любезны, мой дорогой сэр. А на предмет чего – мы будем осматриваться и принюхиваться?

– На предмет чего-либо подозрительного и непонятного. Главным образом, попытаемся выявить коварных и неприметных соглядатаев, наблюдающих за интересующим нас подъездом. Если таковые, понятное дело, имеются…

Они медленно и чинно шагали по узкой аллее, обсаженной с двух сторон толстенными тополями и пыльными кустами акации.

– Тихий летний вечер, птички щебечут, – задумчиво проговорила Сова. – А ещё вчера была зона. Зона…. Колючая проволока. Вонючая роба. Вонючий барак. Вонючее постельное бельё. Вонючие соседки. Вонючий охранный персонал. Вонючий воздух. Вонючая скумбрия с вонючими макаронами, – неожиданно перешла на крик: – Ненавижу! Всё – вонючее насквозь и навсегда! Ненавижу! Суки рваные и позорные…. Как думаешь, Гриня, почему я с самого утра предстала полным и законченным чьмом? Я же с первого дня посадки даже умываться перестала. На время, конечно…. Одна только мысль билась в пустой голове: – «Лишь бы никому не понравиться. Никому! Ни зоновским авторитеткам, ни начальникам, ни солдатско-сержантскому составу. Никому! Пронеси, Господи! Пронеси…». Пронесло. Все эти годы…. Все! Я чушкой замызганной считалась. То есть, неким существом среднего пола, ни на что дельное – в сексуальном плане – не способное и не годное. Ни с мужчинами, ни с женщинами…. На зоне все, без единого исключения, являются сексуально-озабоченными. Все, все…. Пронесло. Спасибо, Господи! Спасибо…, – всхлипнув совершенно по-детски, заплакала.